Неточные совпадения
На другой день Екатерина велела
графу Воронцову написать указ о даровании Разумовскому, как супругу покойной императрицы, титула императорского высочества и проект указа показать Разумовскому, но
попросить его, чтоб он предварительно показал бумаги, удостоверяющие в действительности события.
Принадлежавший к одной из знаменитейших фамилий Франции,
граф Рошфорде-Валькур, гофмаршал владетельного князя Лимбурга (из фамилии Линанж), находившийся тогда в Париже по делам своего государя, познакомившись с Алиной, до того прельстился ею, что
просил руки ее.
Счастливый
граф просил у своего государя дозволения вступить в брак с принцессой Владимирской и поместить ее в одном из замков князя, чтоб укрыть от преследования заимодавцев, не дававших ей покоя.
В письме к сэру Эдуарду Монтегю принцесса
просила его доставить прилагаемый пакет
графу Орлову и прислать ей денег, в которых она нуждалась.
Удостоверяем вас,
граф, что, в каких бы обстоятельствах вы ни находились, во всякое время вы найдете в нас опору и защиту. Было бы излишне говорить о нашей к вам признательности: она есть неотъемлемая принадлежность чувствительного сердца.
Просим верить искренности чувств наших».
В 1772 году явился он к
графу Алексею Орлову в Ливорно,
прося о принятии в русскую службу.
Принцесса с нетерпением ожидала в Рагузе ответов от султана и от
графа Орлова, еще довольно дружно живя с Радзивилом и французскими офицерами, а также с консулами французским и неаполитанским. Наскучив ждать, она 11 сентября написала новое письмо к султану, стараясь отклонить его от утверждения мирного договора, еще не ратификованного, и
прося о немедленной присылке фирмана на проезд в Константинополь.
«Если я не скоро явлюсь в Петербурге, это будет ваша ошибка,
граф», — прибавила принцесса и
просила его прислать кого-нибудь в Кобленц, где посланный узнает ее адрес.
В конце письма принцесса, будто мимоходом, упомянула о надежде занять у
графа Ланьяско, посланника Трирского курфирста, до семи тысяч червонцев и
просила кардинала замолвить за нее словечко при свидании с этим посланником.
Января 27 Христенек писал принцессе, что, получив от
графа Орлова письмо, о котором нужно переговорить с «ее светлостью», он
просит назначить ему день и час приема.
В заключение она сказала, что месяца через полтора она ожидает получения значительных сумм, а до тех пор
просит снабдить ее 2000 червонцев на поездку, так как скорое свидание с
графом в Пизе она считает необходимым.
Денежные средства принцессы в Риме истощились, и Чарномский с Доманским, желая отыскать
графа Потоцкого и потом вернуться в Польшу,
просили принцессу уволить их из своей службы, но она в Риме уговорила их не покидать ее до времени и взяла с них обещание проводить ее до Оберштейна.
— Два письма к
графу Панину, — отвечала изнуренная до крайности развившеюся чахоткой, строгим заключением, голодом и нравственными страданиями пленница, — еще письмо к вице-канцлеру князю Голицыну. В этих письмах неизвестные мне люди
просили этих вельмож оказать «принцессе Елизавете» возможную по обстоятельствам помощь.
Княгиня отвечала, что она всякому гостю всегда рада и дня не назначает, но только извещает, что она вскоре едет в Петербург за дочерью, и
просит графа, если ему угодно у нее быть, то не замедлить.
Один из ближайших к Фридрихсгаму помещиков-баронов приехал познакомиться к Суворову в огромном экипаже на восьми лошадях и
просил графа посетить его. Александр Васильевич обещал и даже назначил день. Барон пригласил к себе все местное общество, рассказывая всем, что у него будет сам граф Суворов.
Хозяйка сказала ему о наступающем дне свадьбы дочери и племянницы и
просила графа осчастливить ее, быть посаженым отцом у ее дочери. Александр Васильевич согласился и, сверх того, вызвался быть посаженым отцом и у племянницы, заявив, что любит обеих невест и желает познакомиться с их будущими мужьями. Госпожа Грин поблагодарила графа за честь.
Неточные совпадения
— Я не понимаю, — сказал Сергей Иванович, заметивший неловкую выходку брата, — я не понимаю, как можно быть до такой степени лишенным всякого политического такта. Вот чего мы, Русские, не имеем. Губернский предводитель — наш противник, ты с ним ami cochon [запанибрата] и
просишь его баллотироваться. А
граф Вронский… я друга себе из него не сделаю; он звал обедать, я не поеду к нему; но он наш, зачем же делать из него врага? Потом, ты спрашиваешь Неведовского, будет ли он баллотироваться. Это не делается.
—
Граф Иван Михайлович говорил, что он хотел
просить императрицу.
—
Прошу покорно, садитесь, а меня извините. Я буду ходить, если позволите, — сказал он, заложив руки в карманы своей куртки и ступая легкими мягкими шагами по диагонали большого строгого стиля кабинета. — Очень рад с вами познакомиться и, само собой, сделать угодное
графу Ивану Михайловичу, — говорил он, выпуская душистый голубоватый дым и осторожно относя сигару ото рта, чтобы не сронить пепел.
Это было варварство, и я написал второе письмо к
графу Апраксину,
прося меня немедленно отправить, говоря, что я на следующей станции могу найти приют.
Граф изволили почивать, и письмо осталось до утра. Нечего было делать; я снял мокрое платье и лег на столе почтовой конторы, завернувшись в шинель «старшого», вместо подушки я взял толстую книгу и положил на нее немного белья.
Пушкин сел, написал все контрабандные свои стихи и
попросил дежурного адъютанта отнести их
графу в кабинет. После этого подвига Пушкина отпустили домой и велели ждать дальнейшего приказания.