Роста чуть не
с косую сажень, стоит, бывало, средь мужиков на базаре, всех выше головой; здоровый, белолицый, румянец во всю щеку так и горит, а кудрявые темно-русые волосы так и вьются.
Неточные совпадения
Спорили матери, спорили, да обе горячие, слово за слово, ругаться зачали, друг
с дружки иночество сорвали, в
косы.
Полтора года Дарья Никитишна пожила
с мужем, слова неласкового от него не слыхала, взгляду
косого не видала.
В шелковом пунцовом сарафане
с серебряными золочеными пуговицами, в пышных батистовых рукавах, в ожерелье из бурмицких зерен и жемчугу,
с голубыми лентами в
косах, роскошно падавших чуть не до колен, она была так хороша, что глядеть на нее — не наглядишься…
Сняла золотой перстень
с руки, вырвала из
косы ленту и отдала Алексею. Таков обычай перед свадьбами-самокрутками. Это нечто вроде обрученья.
Но вот стук-бряк по улице
косами да серпами.
С конца деревни до другого веселые крики несутся…
У него на возу и косы-литовки, и косы-горбуши [Литовка — русская большая
коса,
с прямым косьем (рукояткой).
Горбуша — малая
коса,
с коротким и кривым косьем.], и серпы немецкие, а захочешь, так найдутся и топоры из самого Пучежа…
И в тот же день во всяком дому появляются новые серпы и новые
косы. Летошных нет, на придачу булыне пошли. А по осени «масляно рыло» возьмет свое. Деньгами гроша не получит, зато льном да пряжей туго-натуго нагрузит воза, да еще в каждой деревне его отцом-благодетелем назовут, да не то что хлеб-соль — пшенники, лапшенники, пшенницы, лапшенницы на стол ему поставят… Появятся и оладьи, и пряженцы, и курочка
с насести, и косушка вина ради почести булыни и знакомства
с ним напередки́.
А Домнушка девица молоденькая, собою малéнька, личиком беленька, очи сокольи, брови собольи, глаза
с поволокой, роток
с позевотой, а девичья краса — русая
коса лежит на спине до шелкóва пояса́.
При ней ходит бударка — узкая,
с длинным носом и
косым парусом.
Косная — легкая лодка, для разъездов промысловых приказчиков и т. п., длиною от полутора до двух сажен, шестивесельная или восьмивесельная,
с двумя
косыми парусами.
— Дело надо делать… Несколь времени осталось! —
с досадой прикрикнула на нее Фленушка. — Кольцо
с лентой из
косы отдала ему?
Узнав
с нетерпением ожидаемого гостя, швырнул он
косу и крикнул сторожу...
— Еще солнышко-то не село, говорите вы, матушка? — спрашивал Никанору ронжинский парень ростом в
косую сажень,
с красным лицом и со страшными кулачищами. Очень подмывало его в погоню скакать. Хоть отбить не отобьют, по крайности можно будет подраться, потешиться.
Все было исполнено по условию: ходили посолонь и притом только «святии мученицы» пели, жених
с невестой пили из стеклянного стакана, Василий Борисыч звонко разбил его ó пол и растоптал, после венчанья молодица в притворе расплела Прасковье Патаповне
косу, расчесала ее смоченным в медовой сыте гребнем и, убрав по-бабьему, шелковый повойник надела на молодую.
При этом сначала расплетавшая
косу молодица, потом матушка попадья, а за ними и сам отец Родион
с причтом «Горько!..» покрикивали, заставляя Василия Борисыча
с молодой женой целоваться.
Помещик так растрогался, // Что правый глаз заплаканный // Ему платочком вытерла // Сноха
с косой распущенной // И чмокнула старинушку // В здоровый этот глаз. // «Вот! — молвил он торжественно // Сынам своим наследникам // И молодым снохам. — // Желал бы я, чтоб видели // Шуты, врали столичные, // Что обзывают дикими // Крепостниками нас, // Чтоб видели, чтоб слышали…»
Бетси, одетая по крайней последней моде, в шляпе, где-то парившей над ее головой, как колпачок над лампой, и в сизом платье
с косыми резкими полосами на лифе с одной стороны и на юбке с другой стороны, сидела рядом с Анной, прямо держа свой плоский высокий стан и, склонив голову, насмешливою улыбкой встретила Алексея Александровича.
Неточные совпадения
На бабах платья красные, // У девок
косы с лентами, // Лебедками плывут!
Под берегом раскинуты // Шатры; старухи, лошади //
С порожними телегами // Да дети видны тут. // А дальше, где кончается // Отава подкошенная, // Народу тьма! Там белые // Рубахи баб, да пестрые // Рубахи мужиков, // Да голоса, да звяканье // Проворных
кос. «Бог на́ помочь!» // — Спасибо, молодцы!
Под песню ту удалую // Раздумалась, расплакалась // Молодушка одна: // «Мой век — что день без солнышка, // Мой век — что ночь без месяца, // А я, млада-младешенька, // Что борзый конь на привязи, // Что ласточка без крыл! // Мой старый муж, ревнивый муж, // Напился пьян, храпом храпит, // Меня, младу-младешеньку, // И сонный сторожит!» // Так плакалась молодушка // Да
с возу вдруг и спрыгнула! // «Куда?» — кричит ревнивый муж, // Привстал — и бабу за
косу, // Как редьку за вихор!
Восстав от сна
с молитвою, // Причесывает голову // И держит наотлет, // Как девка,
косу длинную // Высокий и осанистый // Протоиерей Стефан.
Другая белокурая, //
С распущенной
косой, // Ай, косонька! как золото // На солнышке горит!