Письмо из Москвы пришло, писал Евграф Макарыч, что отец согласен дать ему благословенье, но наперед хочет познакомиться с Гаврилой Маркелычем и с будущей невесткой. Так как наступала Макарьевская ярмарка, Евграф Макарыч просил Залетова приехать в Нижний с Марьей Гавриловной. Тут только
сказали Маше про сватовство. Ответила она обычными словами о покорности родительской воле: за кого, дескать, прикажете, тятенька, за того и пойду, а сама резвей забегала по саду, громче и веселей запела песни свои.
Неточные совпадения
— Не обманывай меня, Настя. Обмануть кресну мать — грех незамолимый, — внушительно говорила Никитишна. — Скажи-ка мне правду истинную, какие у вас намедни с отцом перекоры были? То в кельи захотелось, то, гляди-кась, слово какое
махнула: «уходом»!
— Вот вам отцовский наказ, — молвил детям Иван Григорьич, — по утрам и на сон грядущий каждый день молитесь за здравье рабы Божьей Агриппины. Слышите? И
Маша чтобы молилась. Ну, да я сам ей
скажу.
— Значит, это дело надо оставить, —
махнув рукой,
сказал Патап Максимыч. — Сто тысяч!.. Эк у него тысячи-то — ровно парена репа…
Дочка еще была у Гаврилы Маркелыча — детище моленое, прошеное и страстно, до безумия любимое матерью. И отец до
Маши ласков бывал, редко когда пожурит ее. Да правду
сказать, и журить-то ее было не за что. Девочка росла умненькая, добрая, послушная, а из себя такая красавица, каких на свете мало родится. Заневестилась Марья Гавриловна, семнадцатый годок ей пошел, стал Гаврила Маркелыч про женихов думать-гадать.
Не вздумай сам Гаврила Маркелыч послать жену с дочерью на смотрины, была бы в доме немалая свара, когда бы узнал он о случившемся. Но теперь дело обошлось тихо. Ворчал Гаврила Маркелыч вплоть до вечера, зачем становились на такое место, зачем не отошли вовремя, однако все обошлось благополучно — смяк старик.
Сказали ему про Масляникова, что, если б не он, совсем бы задавили
Машу в народе. Поморщился Гаврила Маркелыч, но шуметь не стал.
— Человек он хороший, — как-то
сказал отец. — Люб он тебе,
Маша?
Было уж поздно, не пожелала игуменья говорить ни с кем из встречных ее стариц. Всех отослала до утра. Хотела ей что-то
сказать мать Виринея, но Манефа
махнула рукой, примолвив: «После, после». И Виринея покорно пошла в келарню.
— Нет, этого, Семенушка, не говори! —
сказал Василий Борисыч. — От Чапурина милости ждать мне нельзя. Ведь он как расходится да учнет лютовать, себя, говорят, не помнит… А кулачище-то какой!.. Силища-то какая!.. А мне-то много ли надо?.. Сразу решит. Рукой
махнет — мокренько от меня останется.
— По мне, хоть сейчас, —
махнув рукой,
сказал Василий Борисыч.
Кирсанов был, прочитал записку,
сказал Маше, что он за нею только и заезжал, а что теперь войти ему некогда, ему нужно в другое место, а заедет он на возвратном пути, когда исполнит поручение по этой записке.
Неточные совпадения
«Небось! мы не грабители!» — //
Сказал попу Лука. // (Лука — мужик присадистый, // С широкой бородищею. // Упрям, речист и глуп. // Лука похож на мельницу: // Одним не птица мельница, // Что, как ни
машет крыльями, // Небось не полетит.)
— То есть как тебе
сказать… Стой, стой в углу! — обратилась она к
Маше, которая, увидав чуть заметную улыбку на лице матери, повернулась было. — Светское мнение было бы то, что он ведет себя, как ведут себя все молодые люди. Il fait lа сour à une jeune et jolie femme, [Он ухаживает зa молодой и красивой женщиной,] a муж светский должен быть только польщен этим.
— Да нет,
Маша, Константин Дмитрич говорит, что он не может верить, —
сказала Кити, краснея за Левина, и Левин понял это и, еще более раздражившись, хотел отвечать, но Вронский со своею открытою веселою улыбкой сейчас же пришел на помощь разговору, угрожавшему сделаться неприятным.
— Ну, хорошо, а я велю подчистить здесь. Здесь грязно и воняет, я думаю.
Маша! убери здесь, — с трудом
сказал больной. — Да как уберешь, сама уйди, — прибавил он, вопросительно глядя на брата.
— Приказал снести на места. Что прикажете с этим народом! —
сказал приказчик,
махая рукой.