Неточные совпадения
Нашалившись досыта, усталые девицы, через силу переводя дух,
расселись по лавкам, где кто попало. Пристают к Виринее...
Инокини
расселись по сторонам
по старшинству; белицы стояли за ними.
Заслушалась Манефа пения, просидела в келарне до самой вечерней трапéзы. В урочный час Виринея с приспешницами ужину собрала, и Манефа сама сидеть за трапезой пожелала… Когда яства были расставлены, все
расселись по местам, а чередная канонница подошла к игуменье за благословением начать от Пролога чтение, Василий Борисыч сказал Манефе...
Напившись чаю, за столы садились. В бывшей Настиной светлице села Манефа с соборными старицами, плачея Устинья Клещиха с вопленницами да еще кое-кто из певчих девиц, в том числе,
по приказу игуменьи, новая ее наперсница Устинья Московка. Мирские гости
расселись за столы, расставленные
по передним горницам. Там рыбными яствами угощал их Патап Максимыч, а в Настиной светлице села с постниками Аксинья Захаровна и угощала их уставны́м сухояденьем.
Галки
расселись и
по райнам, и
по устью дымогарной трубы, а на носу парохода беззаботно уселся белоснежный мартын с красноперым окунем в клюве.
И ни словечка ни с кем не вымолвил он на обратном пути в Комаров. Когда
расселись по повозкам, мать Аркадия вздумала было завести с ним разговор про Китежского «Летописца», но Василий Борисыч сказал, что он обдумывает, как и что ему в Петров день на собранье говорить… Замолчала Аркадия, не взглядывала даже на спутника. «Пусть его, батюшка, думает, пусть его сбирается с мыслями всеобщего ради умирения древлеправославных христиан!..»
Неточные совпадения
— Вона! пошла писать губерния! — проговорил Чичиков, попятившись назад, и как только дамы
расселись по местам, он вновь начал выглядывать: нельзя ли
по выражению в лице и в глазах узнать, которая была сочинительница; но никак нельзя было узнать ни
по выражению в лице, ни
по выражению в глазах, которая была сочинительница.
По праздникам из села являлись стаи мальчишек,
рассаживаясь по берегу реки, точно странные птицы, они молча, сосредоточенно наблюдали беспечную жизнь дачников. Одного из них, быстроглазого, с головою в мелких колечках черных волос, звали Лаврушка, он был сирота и,
по рассказам прислуги, замечателен тем, что пожирал птенцов птиц живыми.
Он извинялся, что теснота не позволяет обедать всем вместе и что общество
рассядется по разным комнатам.
Горе моряку старинной школы, у которого весь ум, вся наука, искусство, а за ними самолюбие и честолюбие
расселись по снастям.
Высоко надо мной, тяжело и резко рассекая воздух крылами, пролетел осторожный ворон, повернул голову, посмотрел на меня сбоку, взмыл и, отрывисто каркая, скрылся за лесом; большое стадо голубей резво пронеслось с гумна и, внезапно закружившись столбом, хлопотливо
расселось по полю — признак осени!