Неточные совпадения
— Уж исправник-от не
тем ли святым
местам ездит поклоняться? — усмехаясь, спросил жену Патап Максимыч. — Домашка головщица, что ли, ему в лесу-то каноны читает?.. Аль за
те каноны Семен-от Петрович шелковы платки ей дарит?
По нашим
местам, думаю я, Никифору в жизнь не справиться, славы много; одно
то, что «волком» был; все знают его вдоль и поперек, ни
от кого веры нет ему на полушку.
— Так… Так будет, — сказала Никитишна. — Другой год я в Ключове-то жила, как Аксиньюшка ее родила. А прошлым летом двадцать лет сполнилось, как я домом хозяйствую… Да… Сама я тоже подумывала, куманек, что пора бы ее к
месту. Не хлеб-соль родительскую ей отрабатывать, а в девках засиживаться ой-ой нескладное дело. Есть ли женишок-от на примете, а
то не поискать ли?
В лесах работают только по зимам. Летней порой в дикую глушь редко кто заглядывает. Не
то что дорог, даже мало-мальских торных тропинок там вовсе почти нет; зато много
мест непроходимых… Гниющего валежника пропасть, да кроме
того,
то и дело попадаются обширные глубокие болота, а
местами трясины с окнами, вадьями и чарусами… Это страшные, погибельные
места для небывалого человека. Кто
от роду впервой попал в неведомые лесные дебри — берегись — гляди в оба!..
— Где дорыться!.. Есаулы-то с зароком казну хоронили, — отвечал Артемий. — Надо слово знать, вещбу такую… Кто вещбу знает, молви только ее, клад-от сам выйдет наружу… А в
том месте важный клад положон. Если достался, внукам бы, правнукам не прожить… Двенадцать бочек золотой казны на серебряных цепях да пушка золотая.
Мы
тому проходимцу будто и поверили, а он говорит: «Золотой, дескать, песок неподалеку
от ваших
мест объявился — на Ветлуге».
— И толкуют, слышь, они, матушка, как добывать золотые деньги… И снаряды у них припасены уж на
то… Да все Ветлугу поминают, все Ветлугу… А на Ветлуге
те плутовские деньги только и работают… По тамошним
местам самый корень этих монетчиков. К ним-то и собираются ехать. Жалеючи Патапа Максимыча, Пантелей про это мне за великую тайну сказал, чтобы, кроме тебя, матушка, никому я не открывала… Сам чуть не плачет… Молви, говорит, Христа ради, матушке, не отведет ли она братца
от такого паскудного дела…
— То-то и есть, — продолжала Манефа. — Как же должно вашего Софрона епископа понимать?.. А?.. Были
от меня посыланы верные люди по разным
местам, и письмами обсылалась… Нехорошие про него слухи, Василий Борисыч, ох, какие нехорошие!.. А Москва его терпит!.. Да как не терпеть?.. Московский избранник!..
— Невдалеке
от Улангера
то место, говорите вы, матушка? — погодя немного, спросил Василий Борисыч.
— Неладное, сынок, затеваешь, — строго сказал он. — Нет тебе нá это моего благословенья. Какие ты милости
от Патапа Максимыча видел?.. Сколь он добр до тебя и милостив!.. А чем ты ему заплатить вздумал?.. Покинуть его, иного
места тайком искать?.. И думать не моги! Кто добра не помнит, Бог
того забудет.
И на пристани, и в гостинице, и на хлебной бирже прислушивается Алексей, не зайдет ли речь про какое местечко. Кой у кого даже выспрашивал, но все понапрасну. Сказывали про
места, да не такие, какого хотелось бы. Да и на
те с ветру людей не брали, больше все по знакомству либо за известной порукой. А его ни едина душа по всему городу́ не знает, ровно за тридевять земель
от родной стороны он заехал. Нет доброхотов — всяк за себя, и не
то что чужанина, земляка — и
того всяк норовит под свой ноготь гнуть.
— Ишь раскозырялся!.. — злясь и лютуя, ворчал Морковкин, стоя на крыльце, когда удельный голова поехал в одну, а Лохматый в другую сторону. — Ишь раскозырялся, посконная борода!.. Постой-погоди ты у меня!.. Я
те нос-от утру!.. Станешь у меня своевольничать, будешь делать не по-моему!.. Слетишь с
места, мошенник ты этакой, слетишь!..
— Ну, теперь делу шабáш, ступай укладывайся, — сказал Патап Максимыч. — Да смотри у меня за Прасковьей-то в оба, больно-то баловаться ей не давай. Девка тихоня, спать бы ей только, да на
то полагаться нельзя — девичий разум, что храмина непокровенна, со всякой стороны ветру
место найдется… Девка молодая, кровь-то играет —
от греха, значит, на вершок, потому за ней и гляди… В лесах на богомолье пущай побывает, пущай и в Китеж съездит, только чтоб, опричь стариц, никого с ней не было, из моло́дцов
то есть.
Когда на
той равнине и по ближним
от нее
местам зачиналось людское населенье, не знает никто.
—
От самых достоверных людей наша казначея, матушка Таифа, узнала, что у нас такая же выгонка будет, как на Иргизе была, — продолжала Манефа. — Кои приписаны к скитам по ревизии,
те останутся, а кои не приписаны,
тех по своим
местам разошлют, а из
тех мест им по самую кончину не будет ни выходу, ни выезду. А кельи и что есть в них какого имущества позволят нам с собой перевезть… А часовни и моленные нарушат…
—
То подумай, мать Августа, — продолжала Фелицата, — чтоб нам
от твоего упрямства всем не погибнуть… Не видишь разве, что общим советом всех скитов и обителей соборне приговорили мы вывезти твою Владычицу в надежное
место. Значит, ты и должна исполнять общую волю.
Великое
от того нестроение было, и не столько в Москве, сколько по
местам отдаленным, хоть бы ваше
место, к примеру, взять.
— Прискорбно, не поверишь, как прискорбно мне, дорогой ты мой Василий Борисыч, — говорила ему Манефа. — Ровно я гоню тебя вон из обители, ровно у меня и
места ради друга не стало. Не поскорби, родной, сам видишь, каково наше положение. Языки-то людские, ой-ой, как злы!.. Иная со скуки да
от нечего делать
того наплетет, что после только ахнешь. Ни с
того ни с сего насудачат… При соли хлебнется, к слову молвится, а тут и пошла писать…
Неточные совпадения
Тем не менее вопрос «охранительных людей» все-таки не прошел даром. Когда толпа окончательно двинулась по указанию Пахомыча,
то несколько человек отделились и отправились прямо на бригадирский двор. Произошел раскол. Явились так называемые «отпадшие»,
то есть такие прозорливцы, которых задача состояла в
том, чтобы оградить свои спины
от потрясений, ожидающихся в будущем. «Отпадшие» пришли на бригадирский двор, но сказать ничего не сказали, а только потоптались на
месте, чтобы засвидетельствовать.
По мере удаления
от центра роты пересекаются бульварами, которые в двух
местах опоясывают город и в
то же время представляют защиту
от внешних врагов.
— И будучи я приведен
от тех его слов в соблазн, — продолжал Карапузов, — кротким манером сказал ему:"Как же, мол, это так, ваше благородие? ужели, мол, что человек, что скотина — все едино? и за что, мол, вы так нас порочите, что и
места другого, кроме как у чертовой матери, для нас не нашли?
— Проповедник, — говорил он, — обязан иметь сердце сокрушенно и, следственно, главу слегка наклоненную набок. Глас не лаятельный, но томный, как бы воздыхающий. Руками не неистовствовать, но, утвердив первоначально правую руку близ сердца (сего истинного источника всех воздыханий), постепенно оную отодвигать в пространство, а потом вспять к
тому же источнику обращать. В патетических
местах не выкрикивать и ненужных слов
от себя не сочинять, но токмо воздыхать громчае.
Сначала бичевал я себя с некоторою уклончивостью, но, постепенно разгораясь, позвал под конец денщика и сказал ему: «Хлещи!» И что же? даже сие оказалось недостаточным, так что я вынужденным нашелся расковырять себе на невидном
месте рану, но и
от того не страдал, а находился в восхищении.