Неточные совпадения
— Экой ты прыткий какой! — молвил Михайло Васильич. — Тебе бы вынь да положь, все бы на скорую ручку — комком да в кучку… Эдак, брат,
не водится… Сам считай: послезавтра надо на сорочины, Патап Максимыч раньше трех ден
не отпустит, вот тебе с нонешним да с завтрашним днем пять ден, а тут воскресенье — приказ,
значит, на запоре, это шесть ден, в понедельник Нефедов день, тут уж, брат, совсем
невозможно.
— И то правда, — согласился голова, — без нашей,
значит, подписи поверить казначею никак
невозможно… Тенетнику-то давеча что летало!.. — задумался он. — Опять же мошка!.. Такого дня во все лето
не бывало! Нет уж, как ни верти, придется до той недели обождать, — решительно сказал Алексею. — И рад бы радехонек… Со всяким бы моим удовольствием, да сам видишь, какое дело подошло…
Неточные совпадения
Если в Москве губернатор Дубасов приказывает «истреблять бунтовщиков силою оружия, потому что судить тысячи людей
невозможно», если в Петербурге Трепов командует «холостых залпов
не давать, патронов
не жалеть» — это
значит, что правительство объявило войну народу.
— Теперь дело ставится так: истинная и вечная мудрость дана проклятыми вопросами Ивана Карамазова. Иванов-Разумник утверждает, что решение этих вопросов
не может быть сведено к нормам логическим или этическим и,
значит, к счастью,
невозможно. Заметь: к счастью! «Проблемы идеализма» — читал? Там Булгаков спрашивает: чем отличается человечество от человека? И отвечает: если жизнь личности — бессмысленна, то так же бессмысленны и судьбы человечества, — здорово?
Не пускать Веру из дому —
значит обречь на заключение, то есть унизить, оскорбить ее, посягнув на ее свободу. Татьяна Марковна поняла бы, что это морально, да и физически
невозможно.
«То-то вот и есть, — отвечаю им, — это-то вот и удивительно, потому следовало бы мне повиниться, только что прибыли сюда, еще прежде ихнего выстрела, и
не вводить их в великий и смертный грех, но до того безобразно, говорю, мы сами себя в свете устроили, что поступить так было почти и
невозможно, ибо только после того, как я выдержал их выстрел в двенадцати шагах, слова мои могут что-нибудь теперь для них
значить, а если бы до выстрела, как прибыли сюда, то сказали бы просто: трус, пистолета испугался и нечего его слушать.
Я
не предлагаю вернуться к первоначальной наивности, это было бы
невозможно и это
значило бы, что весь процесс мирового самосознания совершился даром и ничего
не завоевал.