Неточные совпадения
— Христос,
Царь Небесный, — отступая назад, отвечала Настя. — Ему обещалась… Я в кельи, тять, иду, иночество приму.
— Много может молитва праведника, — с набожным вздохом промолвила Аксинья Захаровна. — Един праведник за тысячу грешников умоляет… Не прогневался еще до конца на нас, грешных,
Царь Небесный, посылает в мир праведных… Вот и у нас своя молитвенница есть… Сестра Патапу-то Максимычу, матушка Манефа комаровская. Может, слыхали?
— Жених мой —
Царь Небесный. Иного не знаю и не желаю, — твердо отвечала Матрена Максимовна.
— Почему же нельзя?.. Что за бестолочь у вас такая!.. Господи,
Царь Небесный!.. Вот народец-то!.. — восклицал, хлопая о полы руками, Патап Максимыч.
— Придет лето, птичек Божьих налетит видимо-невидимо; от зари до зари распевают они на разные гласы, прославляют
Царя Небесного…
— Ах ты, любезненькой мой!.. Что же нам делать-то? — отвечал игумен. — Дело наше заглазное. Кто знает, много ль у них золота из пуда выходит?.. Как поверить?.. Что дадут, и за то спаси их Христос,
Царь Небесный… А вот как бы нам с тобой да настоящие промысла завести, да дело-то бы делать не тайком, а с ведома начальства, куда бы много пользы получили… Может статься, не одну бы сотню пудов чистого золота каждый год получали…
— Верстаться с Господом персти земной не приходится, а у него, света, за
небесной трапезой иной нищий выше
царей сидит…
Столько было греха, столько греха, что упаси
Царь Небесный.
— Что ж они, Пантелеюшка? — с нетерпением спрашивала Таифа. — Про эти самые фальшивы деньги и толкуют?.. Ах ты, Господи,
Царь Небесный!..
— Ахти Господи!.. Ох, Владыка милостивый!.. Что ж это будет такое!.. — заохал Пантелей. — И не грех тебе, Алексеюшка, в такое дело входить?.. Тебе бы хозяина поберечь… Мне бы хоть, что ли, сказал… Ах ты, Господи,
Царь Небесный!.. Так впрямь и на золото поехали?
Стояло ясное, теплое весеннее утро. Солнце весело горело в
небесной выси́, в воздухе
царила тишина невозмутимая: листочек на деревце не шелохнется… Тихо в Настиной светлице, тихо во всем доме, тихо и кругом его. Только и слышны щебетанье птичек, прыгавших по кустикам огорода, да лившаяся с поднебесья вольная песня жаворонка.
— Не буду, лебедушка, не буду, — рыдал Никифор. — Покарай меня Господь, коль забуду зарок, что даю тебе… Молись обо мне, окаянном, святая душенька!.. Ах, Настенька, Настенька!.. Не знаешь, каково я любил тебя… А подойти близко боялся. Что ж?.. Пьян завсегда, мерзко ведь тебе было взглянуть на меня… Только издали любовался тобой… Помолись за меня
Царю Небесному, перед его престолом стоючи…
Тихо возлетела чистая ее душенька ко престолу
Царя Небесного…
Не то что скиты — Христа
Царя Небесного за ведро вина продадут!..
Емлют они, ангелы, души из телес горящих и приносят их к самому Христу,
Царю Небесному, а он, свет, их благословляет и силу им божественную подает…
— Побывайте в степях, посмотрите, — молвил Василий Борисыч. — Да… Вот что я вам, Михайло Васильич, скажу, — продолжал он, возвыся голос, — когда Христос сошел на землю и принял на себя знак рабий, восхотел он, Владыко, бедность и нищету освятить. Того ради избрал для своего рождества самое бедное место, какое было тогда на земле. И родился
Царь Небесный в тесном грязном вертепе среди скотов бессловесных… Поди теперь в наши степи — что ни дом, то вертеп Вифлеемский.
Как громовые стрелы
небесные гонят темных бесов в преисподнюю, так и царь-трава могучей своей силою далеко прогоняет силу нечистую…
— Слава те, Господи! Слава тебе,
Царю Небесному!.. — говорил он.
— Дивные дела строит
Царь Небесный по своему промыслительному изволению!.. — набожно проговорила Манефа. — Двадцать два года при такой старости и в толиких трудах пребыть!.. Очевидна десница Вышнего, иже не хощет смерти грешника, но всечасно ожидает, да обратится душа к покаянию… Исправился ли он, как следует?
А как вели́ко
Царя Небесного милосердие, того нам и помыслить нельзя…
— Ах ты, Господи, Господи! — пуще прежнего горевала Таисея. — Что тут делать?.. Матушка!.. Подумай — ведь это чуть не четвертая доля всего нашего доходу!.. Надо будет совсем разориться!.. Помилуй ты нас, матушка, помилосердуй ради
Царя Небесного… Как Бог, так и ты.
— Не я поклоняюсь, нужда кланяется, — поднимаясь, сказала в слезах мать Таисея. — Пособи ты мне… Ради
Царя Небесного пособи беде нашей, матушка!..
— Пришли же, не забудь, трудниц-то. Да пораньше бы приходили… Дресвы на мытье полов у меня, кажись, мало, с собой бы захватили. Да окошки еще надо помыть, лестницы… Матушка Аркадия все им укажет… Прощай, мать Таисея. Спаси тебя Христос,
Царь Небесный!..
Вспомните, сколь много молитв с сих мест вознеслось к престолу
Царя Небесного!..
— Власть Господня!.. — строго и холодно молвила. — Плачем да слезами делу не пособить, себя только расстроить. Лучше на Бога положиться: вовремя он наказует, вовремя и милует… Не гневите, родные,
Царя Небесного ропотом и отчаяньем!.. Грех!..
— Какое наше спáсенье! — смиренно вздохнула мать Таисея. — Во грехах родились, во грехах и скончаемся… Еще чашечку!.. Грехи-то, грехи наши, сударь Петр Степаныч!.. Грехи-то наши великие!.. Как-то будет их нести перед страшного судию, неумытного?.. Как-то будет за них ответ-то держать!.. Ох ты, Господи, Господи!..
Царь ты наш
Небесный, Боже милостивый!.. Так и Марко Данилыч седни же едет?
Неточные совпадения
— Миленькие вы, миленькие! — говорил он им, — ну, чего вы, глупенькие, на меня рассердились! Ну, взял бог — ну, и опять даст бог! У него, у
царя небесного, милостей много! Так-то, братики-сударики!
Царь небесный! // Амфиса Ниловна! Ах! Чацкий! бедный! вот! // Что наш высокий ум! и тысяча забот! // Скажите, из чего на свете мы хлопочем!
— От
царя небесного вниз спустимся к земному…
— Обо всем, — серьезно сказала Сомова, перебросив косу за плечо. — Чаще всего он говорил: «Представьте, я не знал этого». Не знал же он ничего плохого, никаких безобразий, точно жил в шкафе, за стеклом. Удивительно, такой бестолковый ребенок. Ну — влюбилась я в него. А он — астроном, геолог, — целая толпа ученых, и все опровергал какого-то Файэ, который, кажется, давно уже помер. В общем — милый такой, олух
царя небесного. И — похож на Инокова.