То представлялось ей, как Егориха верхом на помеле быстрей стрелы несется по воздуху, как в глухую полночь копает
на кладбище могилы, а оттуда в лес бежит и там, ровно кур да гусей, — змей подколодных на кормежку скликает…
Неточные совпадения
Тем и кончился поминальный обряд
на кладбище… Причитать над
могилами в скитах не повелось, то эллинское беснование, нечестивое богомерзкое дело, по мнению келейниц. Сам «Стоглав» возбраняет оклички
на Радуницу и вопли
на жальниках…
Кончились простины. Из дома вынесли гроб
на холстах и, поставив
на черный «одёр» [Носилки,
на которых носят покойников. За Волгой, особенно между старообрядцами, носить покойников до
кладбища на холстах или же возить
на лошадях почитается грехом.], понесли
на плечах. До
кладбища было версты две, несли переменяясь, но Никифор как стал к племяннице под правое плечо, так и шел до
могилы, никому не уступая места.
Особые бывают плачи при выносе покойника из дому, особые во время переноса его
на кладбище, особые
на только что зарытой
могиле, особые за похоронным столом, особые при раздаче даров, если помрет молодая девушка.
Дня потом не проходило, чтоб Никифор по нескольку часов не просиживал
на дорогой могилке.
На девятый день пришли
на кладбище покойницу помянуть и, как водится, дерном
могилу окласть, а она уж обложена и крест поставлен
на ней. Пришли
на поминки в двадцатый день, могилка вся в цветах.
На кладбище, перед тем как закрывать гробовую крышку, протеснился к
могиле Алексей и стал среди окруживших Настю для отдачи последнего поцелуя… Взглянул он
на лицо покойницы… Света невзвидел… Злая совесть стоит палача.
А у степенных женщин и старушек
на тот день свои заботы — идут они
на кладбища и цветными пучками, что держали в руках за вечерней, прочищают они глазыньки родителям [Пучками цветов или березками обметают они
могилы.
Пропели вопленницы плачи, раздала Никитишна нищей братии «задушевные поминки» [Милостыня, раздаваемая по рукам
на кладбище или у ворот дома, где справляют поминки.], и стали с
кладбища расходиться. Долго стоял Патап Максимыч над дочерней
могилой, грустно качая головой, не слыша и не видя подходивших к нему. Пошел домой из последних. Один, одаль других, не надевая шапки и грустно поникнув серебристой головою, шел он тихими стопами.
Последним
на кладбище остался Никифор. Подошел он к Настиной
могиле, стал перед ней
на колена, склонил голову
на землю. Стали слышны глухие, перерывчатые его рыдания.
Неточные совпадения
Подле бабушкиной
могилы,
на которой была плита, была и маленькая могилка его меньшого брата, умершего шести месяцев и которого он тоже совсем не знал и не мог помнить: но ему сказали, что у него был маленький брат, и он каждый раз, как посещал
кладбище, религиозно и почтительно крестился над могилкой, кланялся ей и целовал ее.
Тусклое солнце висело над
кладбищем, освещая, сквозь знойную муть, кресты над
могилами и выше всех крестов,
на холме, под сенью великолепно пышной березы, — три ствола от одного корня, — фигуру мраморного ангела, очень похожего
на больничную сиделку, старую деву.
«В то время, как в Европе успехи гигиены и санитарии», — дальше говорилось о плохом состоянии городских
кладбищ и, кстати, о том, что козы обывателей портят древесные посадки, уничтожают цветы
на могилах.
С детства слышал Клим эту песню, и была она знакома, как унылый, великопостный звон, как панихидное пение
на кладбище, над
могилами. Тихое уныние овладевало им, но было в этом унынии нечто утешительное, думалось, что сотни людей, ковырявших землю короткими, должно быть, неудобными лопатами, и усталая песня их, и грязноватые облака, развешанные
на проводах телеграфа, за рекою, — все это дано надолго, может быть, навсегда, и во всем этом скрыта какая-то несокрушимость, обреченность.
Потом он должен был стоять более часа
на кладбище, у
могилы, вырытой в рыжей земле; один бок
могилы узорно осыпался и напоминал беззубую челюсть нищей старухи. Адвокат Правдин сказал речь, смело доказывая закономерность явлений природы; поп говорил о царе Давиде, гуслях его и о кроткой мудрости бога. Ветер неутомимо летал, посвистывая среди крестов и деревьев; над головами людей бесстрашно и молниеносно мелькали стрижи; за церковью, под горою, сердито фыркала пароотводная труба водокачки.