Неточные совпадения
Церквам Божьим да монастырям тоже спуску не было: не любили есаулы монахов, особенно «посельских
старцев», что
монастырскими крестьянами правили…
— Повечерие на отходе, — чуть не до земли кланяясь Патапу Максимычу, сказал отец Спиридоний,
монастырский гостиник, здоровенный
старец, с лукавыми, хитрыми и быстро, как мыши, бегающими по сторонам глазками. — Как угодно вам будет, гости дорогие, — в часовню прежде, аль на гостиный двор, аль к батюшке отцу Михаилу в келью? Получаса не пройдет, как он со службой управится.
Отец игумен со всею братией соборне провожал нового
монастырского благодетеля. Сначала в часовню пошли, там канон в путь шествующих справили, а оттуда до ворот шли пеши. За воротами еще раз перепрощался Патап Максимыч с отцом Михаилом и со старшими иноками. Напутствуемый громкими благословеньями
старцев и громким лаем бросавшихся за повозками
монастырских псов, резво покатил он по знакомой уже дорожке.
И поразила-то его эта дорога лишь потому, что на ней он встретил тогда необыкновенное, по его мнению, существо — нашего знаменитого
монастырского старца Зосиму, к которому привязался всею горячею первою любовью своего неутолимого сердца.
Неточные совпадения
Обыкновенно повечеру, после службы, ежедневно, на сон грядущий, стекалась
монастырская братия в келью
старца, и всякий вслух исповедовал ему сегодняшние прегрешения свои, грешные мечты, мысли, соблазны, даже ссоры между собой, если таковые случались.
И вот довольно скоро после обретения могилы матери Алеша вдруг объявил ему, что хочет поступить в монастырь и что монахи готовы допустить его послушником. Он объяснил при этом, что это чрезвычайное желание его и что испрашивает он у него торжественное позволение как у отца. Старик уже знал, что
старец Зосима, спасавшийся в
монастырском ските, произвел на его «тихого мальчика» особенное впечатление.
Ибо хотя покойный
старец и привлек к себе многих, и не столько чудесами, сколько любовью, и воздвиг кругом себя как бы целый мир его любящих, тем не менее, и даже тем более, сим же самым породил к себе и завистников, а вслед за тем и ожесточенных врагов, и явных и тайных, и не только между
монастырскими, но даже и между светскими.
В одной газете даже сказано было, что он от страху после преступления брата посхимился и затворился; в другой это опровергали и писали, напротив, что он вместе со
старцем своим Зосимой взломали
монастырский ящик и «утекли из монастыря».
Я в азарте кричу: «Вот, говорю, я мешок
монастырский украл, отдал ему, а он отпирается!..» Дело, значит, повели уголовное: так, выходит, я церковный; ну и наши там следователи уписали было меня порядочно, да настоятель, по счастью моему, в те поры был в монастыре, —
старец добрый и кроткий, призывает меня к себе.