Зарядьев, в описанном уже нами положении, бледный как смерть, кричал отчаянным голосом: «Помогите, помогите!.. горю!» Офицеры
кинулись в избу, выломили дверь, и густой дым столбом повалил им навстречу.
И купец, не докончив речи, опрометью
кинулся в избу. Целовальник, страстный охотник до всяких свалок и разбирательств и которому уже не впервые случалось накрывать у себя в заведении мошенников, тотчас же принял озабоченный вид, приободрился и, кашлянув значительно, вошел в кабак. Ермолай и его товарищи успели опорожнить в то время штоф и сбирались в путь.
Неточные совпадения
Штабс-капитан стремительно
кинулся через сени
в избу к хозяевам, где варилось и штабс-капитанское кушанье. Коля же, чтобы не терять драгоценного времени, отчаянно спеша, крикнул Перезвону: «Умри!» И тот вдруг завертелся, лег на спину и замер неподвижно всеми четырьмя своими лапками вверх. Мальчики смеялись, Илюша смотрел с прежнею страдальческою своею улыбкой, но всех больше понравилось, что умер Перезвон, «маменьке». Она расхохоталась на собаку и принялась щелкать пальцами и звать:
Михей Зотыч побежал на постоялый двор, купил ковригу хлеба и притащил ее
в башкирскую
избу. Нужно было видеть, как все
кинулись на эту ковригу, вырывая куски друг у друга. Люди обезумели от голода и бросались друг на друга, как дикие звери. Михей Зотыч стоял, смотрел и плакал… Слаб человек, немощен, а велика его гордыня.
Если б не мать, они подошли бы, вероятно, к самым
избам никем не замеченные: семейство сидело за обедом; тетка Анна, несмотря на весь страх, чувствуемый ею
в присутствии мужа, который со вчерашнего дня ни с кем не перемолвил слова, упорно молчал и сохранял на лице своем суровое выражение, не пропускала все-таки случая заглядывать украдкою
в окна, выходившие, как известно, на Оку; увидев сыновей, она забыла и самого Глеба — выпустила из рук кочергу, закричала пронзительным голосом: «Батюшки, идут!» — и сломя голову
кинулась на двор.
— Как! Убили! — завопил купец, вбегая
в сени. — Обобрали!.. — И он
кинулся как полоумный вон из
избы.
И рвет и мечет, на кого ни взглянет, всяк виноват. Пришел
в работную, и потолок и стены новой
избы, ровно сажа. Развоевался на работников, будто они виноваты, что печи дымят. Кричит, лютует, то на того, то на другого
кидается с бранью, с руганью, а сам рукава засучает. Но теперь не весна, работники окрысились, зашумели, загалдели, и, только что крикнул хозяин: «Сейчас велю всех со двора долой!», они повскакали и закричали задорно
в один голос: «Расчет давай, одного часа не хотим работать у облая».