Охрипли матери, которы были позадорнее, устали все до единой. Во время шумного, горячего спора келейниц Манефа воспретила Иосифу их унимать. Знала, каковы бывают споры скитские, знала, что надо
дать время дóсыта накричаться соборующим, и, когда утомятся, тогда только приниматься за настоящее дело.
Неточные совпадения
— Молви отцу, — говорил он,
давая деньги, — коли нужно ему на обзаведенье, шел бы ко мне — сотню другу-третью с радостью
дам. Разживетесь, отдадите, аль по
времени ты заработаешь. Ну, а когда же работать начнешь у меня?
— Не в кабаке, чай, будет, не перед стойкой, — отвечал Патап Максимыч. — Напиться не
дам. А то, право, не ладно, как Снежковы после проведают, что в самое то
время, как они у нас пировали, родной дядя на запоре в подклете, ровно какой арестант, сидел. Так ли, кум, говорю? — прибавил Чапурин, обращаясь к Ивану Григорьичу.
Начал расспросы Стуколов, спрашивал про людей былого
времени, с которыми, живучи за Волгой, бывал в близких сношениях, и про всех почти, про кого ни спрашивал,
дали ему один ответ: «помер… помер… померла».
Замолк Яким Прохорыч. Не
дал ответа. Через малое
время спросил его Патап Максимыч...
Мы свое изжили, наше
время прошло, — молодым надо дорогу
давать.
— Да, — подтвердил Андрей Богданыч. — От мускуса на короткое
время возвратятся ей силы; тогда
дам ей решительное средство… Поможет — хорошо, не поможет — Божья воля.
— Пароходы хвалят теперь, батюшка, — ответил Алексей. — На пароходы думаю поступить… Если б теперича мне приказчиком пароходным определиться — жалованье
дадут хорошее, опять же награды каждый год большие… По
времени можно и свой пароходишко сколотить…
Прошло сколько-то
времени — говорит голова Морковкину: виделся-де он с Патапом Максимычем, и Патап-де Максимыч ему сказывал, что он деньги
давал взаймы Трифону Лохматому, а коль понадобится, говорит, так и вдвое и втрое
дам ему, а сыном его Алексеем так доволен Патап Максимыч, как больше нельзя… «А вот это на его же, Алексея Лохматого, счет», — примолвил Михайло Васильич, вынимая из кармана рекрутску квитанцию.
— Как можно в этих горенках? — подняв заплаканные глаза на Алексея, сказала Марья Гавриловна. — При наших-то достатках да в этих клетушках!.. Полно ты, полно!.. А дом-от!.. Купим до того
времени… Неделя остается… Бог
даст, управимся.
— Не восхотел праведный судия погубить душу грешника,
дал ему напокон веку довольное
время постом, молитвой и грешныя плоти измождением загладить грехи свои тяжкие…
И говорили они, что почли бы за великое Божие благословение, если б из Шáрпана на гонительное
время к ним Казанску владычицу прислали, пуще бы зеницы стали беречь ее и жизни скорее лишились, чем на такое многоценное сокровище еретическому глазу на един миг
дали взглянуть.
— Да так же, — ответил Сушило. — Говорят, уж больно много вам потачки
даю. Раскольникам-де потворствуешь…
Времена пошли теперь строгие: чуть что, вашего брата тотчас под караул.
— Так как же, сударыня Марья Гавриловна, насчет того векселька мы с вами покончим?.. Срок послезавтра, а вот перед Богом, денег теперь у меня в сборе нет… Все это
время крепко на ваше слово надеялся, что на два месяца отсрочку
дадите.
— Какой же он тебе посрамитель?
Времени хоть немного, а, Бог
даст, управимся… А ему посрамление будет… И на пристани и на бирже всем, всем расскажу, каков он есть человек, можно ль к нему хоть на самую малость доверия иметь. Все расскажу: и про саврасок, и про то, как долги его со счетов скинуты, и сколько любил ты его, сколько жаловал при бедности… На грош ему не будет веры… Всучу щетинку, кредита лишу!
— Ох, искушение!.. — жалобно вздохнул Василий Борисыч. — Хоть
повременили бы маленько, с духом бы, что ли,
дали собраться.
Тарас видел, как смутны стали козацкие ряды и как уныние, неприличное храброму, стало тихо обнимать козацкие головы, но молчал: он хотел
дать время всему, чтобы пообыклись они и к унынью, наведенному прощаньем с товарищами, а между тем в тишине готовился разом и вдруг разбудить их всех, гикнувши по-казацки, чтобы вновь и с большею силой, чем прежде, воротилась бодрость каждому в душу, на что способна одна только славянская порода — широкая, могучая порода перед другими, что море перед мелководными реками.
Впрочем, из этой великолепной картины, как и из многих других, ничего не выходило. Приготовление бумаги для фотографических снимков требует, как известно, величайшей осторожности и внимания. Надо иметь совершенно темную комнату, долго приготовлять разные составы,
давать время бумаге вылеживаться и соблюдать другие, подобные этим условия. Несмотря на самопожертвование Гошкевича, с которым он трудился, ничего этого соблюсти было нельзя.
Князь, не теряя присутствия духа, вынул из бокового кармана дорожный пистолет и выстрелил в маскированного разбойника. Княгиня вскрикнула и с ужасом закрыла лицо обеими руками. Дубровский был ранен в плечо, кровь показалась. Князь, не теряя ни минуты, вынул другой пистолет, но ему не
дали времени выстрелить, дверцы растворились, и несколько сильных рук вытащили его из кареты и вырвали у него пистолет. Над ним засверкали ножи.
Неточные совпадения
Красивая, здоровая. // А деток не
дал Бог! // Пока у ней гостила я, // Все
время с Лиодорушкой // Носилась, как с родным. // Весна уж начиналася, // Березка распускалася, // Как мы домой пошли… // Хорошо, светло // В мире Божием! // Хорошо, легко, // Ясно н а ́ сердце.
Нет спора, что можно и даже должно
давать народам случай вкушать от плода познания добра и зла, но нужно держать этот плод твердой рукою и притом так, чтобы можно было во всякое
время отнять его от слишком лакомых уст.
Покуда шли эти толки, помощник градоначальника не дремал. Он тоже вспомнил о Байбакове и немедленно потянул его к ответу. Некоторое
время Байбаков запирался и ничего, кроме «знать не знаю, ведать не ведаю», не отвечал, но когда ему предъявили найденные на столе вещественные доказательства и сверх того пообещали полтинник на водку, то вразумился и, будучи грамотным,
дал следующее показание:
…Неожиданное усекновение головы майора Прыща не оказало почти никакого влияния на благополучие обывателей. Некоторое
время, за оскудением градоначальников, городом управляли квартальные; но так как либерализм еще продолжал
давать тон жизни, то и они не бросались на жителей, но учтиво прогуливались по базару и умильно рассматривали, который кусок пожирнее. Но даже и эти скромные походы не всегда сопровождались для них удачею, потому что обыватели настолько осмелились, что охотно дарили только требухой.
Кузьма к этому
времени совсем уже оглох и ослеп, но едва
дали ему понюхать монету рубль, как он сейчас же на все согласился и начал выкрикивать что-то непонятное стихами Аверкиева из оперы «Рогнеда».