Неточные совпадения
— Лукав
мир, Фленушка, — степенно молвила Манефа. — Не то что
в келью,
в пустыни,
в земные вертепы он проникает… Много того видим
в житиях преподобных отец… Не днем, так нощию во сне человеку козни свои деет!
— Что ж? — ответил он. — Добрая жизнь, богоугодная!.. Благой извол о Господе оставить
мир и пребывать
в пустыне. Все святые похваляют житие пустынное… Только не всяк может подъять такую жизнь.
Давно отверженный блуждал //
В пустыне мира без приюта: // Вослед за веком век бежал, // Как за минутою минута, // Однообразной чередой. // Ничтожной властвуя землей, // Он сеял зло без наслажденья. // Нигде искусству своему // Он не встречал сопротивленья — // И зло наскучило ему.
Забыл несчастную навек // Или кончиной ускоренной // Унылы дни ее пресек, — // С какою б радостью Мария // Оставила печальный свет! // Мгновенья жизни дорогие // Давно прошли, давно их нет! // Что делать ей
в пустыне мира? // Уж ей пора, Марию ждут // И в небеса, на лоно мира, // Родной улыбкою зовут.
Отверженный, гонимый, без приюта, // Давно
в пустыне мира он блуждал, // Век протекал за веком, как минута, // Отступник смерти никогда не знал. // И на вопрос созвездий изумленных, // Кто осудил его навеки жить, // Шептал: «Из всех врачей, мной оскорбленных, // Никто не захотел меня лечить!»
Неточные совпадения
Если бы вследствие усиленной идиотской деятельности даже весь
мир обратился
в пустыню, то и этот результат не устрашил бы идиота.
Какие б чувства ни таились // Тогда во мне — теперь их нет: // Они прошли иль изменились… //
Мир вам, тревоги прошлых лет! //
В ту пору мне казались нужны //
Пустыни, волн края жемчужны, // И моря шум, и груды скал, // И гордой девы идеал, // И безыменные страданья… // Другие дни, другие сны; // Смирились вы, моей весны // Высокопарные мечтанья, // И
в поэтический бокал // Воды я много подмешал.
С отъездом Веры Райского охватил ужас одиночества. Он чувствовал себя сиротой, как будто целый
мир опустел, и он очутился
в какой-то бесплодной
пустыне, не замечая, что эта
пустыня вся
в зелени,
в цветах, не чувствуя, что его лелеет и греет природа, блистающая лучшей, жаркой порой лета.
Она уходила. Он был
в оцепенении. Для него пуст был целый
мир, кроме этого угла, а она посылает его из него туда,
в бесконечную
пустыню! Невозможно заживо лечь
в могилу!
«Да, артист не должен пускать корней и привязываться безвозвратно, — мечтал он
в забытьи, как
в бреду. — Пусть он любит, страдает, платит все человеческие дани… но пусть никогда не упадет под бременем их, но расторгнет эти узы, встанет бодр, бесстрастен, силен и творит: и
пустыню, и каменья, и наполнит их жизнью и покажет людям — как они живут, любят, страдают, блаженствуют и умирают… Зачем художник послан
в мир!..»