Неточные совпадения
Беглянка после мировой почасту
гостит в обители, живет там, как
в родной семье, получает от
матерей вспоможение, дочерей отдает
к ним же на воспитание, а если овдовеет, воротится на старое пепелище,
в старицы пострижется и станет век свой доживать
в обители.
— Не слыхали ль чего, не гневается ли она на Патапа Максимыча? — обращаясь ко всем, спросила
мать Манефа. — За хлопотами совсем позабыл
к ней письмо отписать,
в гости позвать ее… Уж так он кручинится, так кручинится…
— У нее, матушка… Еще у
матери Фелицаты
погостил, — ответил Василий Борисыч. —
К австрийскому-то священству склонных обителей
в Оленеве только и есть.
После кутьи
в горницах родные и почетные
гости чай пили, а на улицах всех обносили вином, а непьющих баб, девок и подростков ренским потчевали. Только что сели за стол, плачеи стали под окнами дома… Устинья завела «поминальный плач», обращаясь от лица
матери к покойнице с зовом ее на погребальную тризну...
Только что отобедали, раздача даров началась. Сначала
в горницах заменявшая место сестры Параша раздала оставшиеся после покойницы наряды Фленушке, Марьюшке, крылошанкам и некоторым деревенским девицам. А затем вместе с отцом,
матерью и почетными
гостями вышла она на улицу. На десяти больших подносах вынесли за Парашей дары. Устинья стала возле нее, и одна, без вопленниц, пропела
к людям «причет...
Только что Манефа после молитвы и недолгого отдыха вышла из боковуши
в большую келью, как вошла
к ней
мать Таисея с аршинною кулебякой на подносе. Следом за ней приезжие
гости Петр Степаныч Самоквасов да приказчик купца Панкова Семен Петрович вошли.
— Невмоготу было, матушка, истинно невмоготу, — сдержанно и величаво ответила Манефа. — Поверь слову моему,
мать Таисея, не
в силах была добрести до тебя… Через великую силу и по келье брожу… А сколько еще хлопот
к послезавтраму!.. И то с ума нейдет, о чем будем мы на Петров день соборовать… И о том гребтится, матушка, хорошенько бы гостей-то угостить, упокоить бы… А Таифушки нет,
в отлучке… Без нее как без рук… Да тут и беспокойство было еще — наши-то богомолки ведь чуть не сгорели
в лесу.
Наезжие отцы,
матери, отстояв часы и отпев молебный канон двенадцати апостолам [На другой день Петрова дня, 30 июня, празднуется двенадцати апостолам.], плотно на дорожку пообедали и потом каждый
к своим местам отправились. Остались
в Комарове Юдифа улангерская да
мать Маргарита оленевская со своими девицами. Хотели до третьего дня
погостить у Манефы, да Маргарите того не удалось.
—
В город, батюшка, уехал, дела там какие-то у него, с неделю, слышь,
в отлучке пробудет, — сказал Самоквасов. — И
матери дома нет —
в Вихорево, коли знаете,
к Заплатиным
гостить поехала.
Неточные совпадения
— Ну да, конечно, это все
в натуре вещей, — промолвил Василий Иваныч, — только лучше уж
в комнату пойдем. С Евгением вот
гость приехал. Извините, — прибавил он, обращаясь
к Аркадию, и шаркнул слегка ногой, — вы понимаете, женская слабость; ну, и сердце
матери…
Уделив этому событию четверть часа,
мать, очевидно, нашла, что ее огорчение выражено достаточно убедительно, и пригласила
гостей в сад,
к чаю.
Через неделю после радостного события все
в доме пришло
в прежний порядок.
Мать Викентьева уехала
к себе, Викентьев сделался ежедневным
гостем и почти членом семьи. И он, и Марфенька не скакали уже. Оба были сдержаннее, и только иногда живо спорили, или пели, или читали вдвоем.
Всякое неприятное чувство
к незнакомому мальчишке
в нас мгновенно испарилось, сменившись острой жалостью. Мы рассказали об этом происшествии
матери и отцу, думая, что и на этот раз опять последует вмешательство, как и
в деле Мамерта. Но отец объяснил нам, что мальчик — казачок принадлежит незнакомым людям, приехавшим
погостить к нашим соседям, и что тут ничего сделать невозможно…
Мать смотрела на сына с печалью
в глазах. Глаза Эвелины выражали сочувствие и беспокойство. Один Максим будто не замечал, какое действие производит шумное общество на слепого, и радушно приглашал
гостей наведываться почаще
в усадьбу, обещая молодым людям обильный этнографический материал
к следующему приезду.