Неточные совпадения
Весело, радостно
встретили дорогих гостей в Осиповке. Сначала, как водится, уставные поклоны гости перед иконами справили, потом здороваться начали с хозяевами. Приветам, обниманьям, целованьям, казалось, не
будет конца. Особенно обрадовались Аграфене Петровне дочери Патапа Максимыча.
«Что за притча такая? — думают Снежковы. — Звали именинный пир пировать, невесту хотели показывать, родниться затевали, а приехали — так хоть бы пустым словом
встретили нас. Будто и не рады, будто мы лишние, нежданные». Коробило отца Снежкова — самолюбив
был старик.
— А я
было так думал, Алексеюшка, что ты у меня в семье праздник-от Господень
встретишь. Ведь я тебя как
есть за своего почитаю, — ласково сказал он.
— Помнишь, как в первый раз мы
встречали с тобой великий Христов праздник?.. Такая же ночь
была, так же звезды сияли… Небеса веселились, земля радовалась, люди праздновали… А мы с тобой в слезах у гробика стояли…
— Не шелковы рубахи у меня на уме, Патап Максимыч, — скорбно молвил Алексей. — Тут отец убивается, захворал от недостатков, матушка кажду ночь плачет, а я шелкову рубаху вдруг вздену! Не так мы, Патап Максимыч, в прежние годы великий праздник
встречали!.. Тоже
были люди… А ноне — и гостей угостить не на что и сестрам на улицу не в чем выйти… Не ваши бы милости, разговеться-то нечем бы
было.
— Ах, Флена Васильевна! — вскликнул Алексей. Не заметно
было в его голосе, чтоб обрадовался он нечаянной
встрече со старой знакомой. — Все ли в добром здоровье?.. — прибавил он, заминаясь.
Это
был первый летний сбор келейниц на одном месте… Чинны и степенны
были их
встречи. По-заученному клали они друг перед другом низкие поклоны, медленно ликовались и невозмутимо спрашивали одна другую «о спасении». Разговоры велись не долгие, все спешили пешком к гробнице Софонтия.
Скрипнули ворота. Алексей въехал на двор и, не заходя в избу, хотел распрягать своих вяток, но мать
была уже возле него. Горячо обнимает его, а сама заливается, плачет. Вся семья высыпала на крыльцо
встречать дорогого нежданного гостя.
Сергей Андреич пошел
было дальше по набережной, но шагах в пятнадцати от Алексея
встретил полного, краснолицего, не старого еще человека, пышущего здоровьем и довольством. Одет он
был в свежий, как с иголочки, летний наряд из желтоватой бумажной ткани, на голове у него
была широкая соломенная шляпа, на шее белоснежная косынка. Борода тщательно выбрита, зато отпущены длинные русые шелковистые бакенбарды. Встретя его, Колышкин остановился.
— Здорово, Алексей Трофимыч… Али Трифоныч?.. Как, бишь, тебя? — ласково протягивая Лохматому жилистую руку, радушно
встретил его Сергей Андреич. — Садись — гость
будешь. Да ты к нам прилаживайся… Сюда на диван… Места хватит… Авось не подеремся!..
Теперь уж знал он, как звонят в колокольчик. Человек с галуном на картузе
встретил его не по-прежнему. Заискивал он в Алексее, старался угодить ему, говорил почтительно. Добрым знаком счел Алексей такое обращенье колышкинской прислуги. Должно
быть, добрый ответ получен от Патапа Максимыча.
— Все же надо спокойнее
быть, — заметила Манефа. — Без малодушия гостя надо
встречать, без суеты, без боязни… Твоя-то обитель после пожара ставлена?
Гости один за другим разъезжались… Прежде всех в дорогу пустился удельный голова с Ариной Васильевной. Спешил он пораньше добраться домой, чтоб на ночь залечь во ржах на любимую перепелиную охоту. Поспешно уехал и Марко Данилыч с дочерью. Поехал не прямо домой: ожидая с Низовья рыбного каравана, решил
встретить его на пристани, кстати же в городе
были у него и другие дела.
— Видел я певуна-то вашего.
Встречу попали за нашим полем, туда к Клопихе, — сказал один из ронжинских мужиков. — С ним не то один, не то двое сидело, не упомню что-то, сколь их
было тут…
— Хорошо сказала, ровно размазала, — молвил Василий Борисыч. — Ехать не хитро, приехать мудрено. Встреча-то какова нам
будет? О том и посудила бы!
Но — читатель уже знает вперед смысл этого «но», как и всегда будет вперед знать, о чем будет рассказываться после страниц, им прочтенных, — но, разумеется, чувство Кирсанова к Крюковой при их второй
встрече было вовсе не то, как у Крюковой к нему: любовь к ней давным — давно прошла в Кирсанове; он только остался расположен к ней, как к женщине, которую когда-то любил.
Неточные совпадения
Г-жа Простакова (обробев и иструсясь). Как! Это ты! Ты, батюшка! Гость наш бесценный! Ах, я дура бессчетная! Да так ли бы надобно
было встретить отца родного, на которого вся надежда, который у нас один, как порох в глазе. Батюшка! Прости меня. Я дура. Образумиться не могу. Где муж? Где сын? Как в пустой дом приехал! Наказание Божие! Все обезумели. Девка! Девка! Палашка! Девка!
Скотинин. Как! Племяннику перебивать у дяди! Да я его на первой
встрече, как черта, изломаю. Ну,
будь я свиной сын, если я не
буду ее мужем или Митрофан уродом.
Стародум(с важным чистосердечием). Ты теперь в тех летах, в которых душа наслаждаться хочет всем бытием своим, разум хочет знать, а сердце чувствовать. Ты входишь теперь в свет, где первый шаг решит часто судьбу целой жизни, где всего чаще первая
встреча бывает: умы, развращенные в своих понятиях, сердца, развращенные в своих чувствиях. О мой друг! Умей различить, умей остановиться с теми, которых дружба к тебе
была б надежною порукою за твой разум и сердце.
Началось с того, что Волгу толокном замесили, потом теленка на баню тащили, потом в кошеле кашу варили, потом козла в соложеном тесте [Соложёное тесто — сладковатое тесто из солода (солод — слад), то
есть из проросшей ржи (употребляется в пивоварении).] утопили, потом свинью за бобра купили да собаку за волка убили, потом лапти растеряли да по дворам искали:
было лаптей шесть, а сыскали семь; потом рака с колокольным звоном
встречали, потом щуку с яиц согнали, потом комара за восемь верст ловить ходили, а комар у пошехонца на носу сидел, потом батьку на кобеля променяли, потом блинами острог конопатили, потом блоху на цепь приковали, потом беса в солдаты отдавали, потом небо кольями подпирали, наконец утомились и стали ждать, что из этого выйдет.
Случилось ему, правда,
встретить нечто подобное в вольном городе Гамбурге, но это
было так давно, что прошлое казалось как бы задернутым пеленою.