Неточные совпадения
Живет заволжанин хоть в труде, да в достатке. Сысстари за Волгой мужики в сапогах,
бабы в котах. Лаптей видом не видано, хоть слыхом про них и слыхано. Лесу вдоволь, лыко нипочем, а в редком доме кочедык найдешь. Разве где такой дедушка
есть, что с печки уж лет пяток не слезает, так он, скуки ради, лапотки иной раз ковыряет, нищей братье подать либо самому обуться, как станут его в домовину обряжать. Таков обычай: летом в сапогах, зимой в валенках, на тот свет в лапотках…
Вечер крещенского сочельника ясный
был и морозный. За околицей Осиповки молодые
бабы и девки сбирали в кринки чистый «крещенский снежок» холсты белить да от сорока недугов лечить. Поглядывая на ярко блиставшие звезды, молодицы заключали, что новый год белых ярок породит, а девушки меж себя толковали: «Звезды к гороху горят да к ягодам; вдоволь уродится, то-то загуляем в лесах да в горохах!»
Стары старухи и пожилые
бабы домовничали; с молитвой клали они мелом кресты над дверьми и над окнами ради отогнания нечистого и такую думу держали: «Батюшка Микола милостливый, как бы к утрею-то оттеплело, да туман бы пал на святую Ердань, хлебушка бы тогда вдоволь нам уродилось!» Мужики вкруг лошадей возились: известно, кто в крещенский сочельник у коня копыта почистит: у того конь весь год не
будет хромать и не случится с ним иной болести.
— Прихвати, Михайлыч, сколько ни на
есть деньжонок, — говорила жена его, Фекла,
баба тихая, смиренная, внезапным горем совсем почти убитая. — И токарню ведь надо ставить, и без лошадок нельзя…
Ста по полутора за столами у него кормилось; да не одни работники,
бабы с девками и подростки в Осиповку к нему пить-есть приходили.
— Слушай же, Аксинья, — продолжал Патап Максимыч, — народу чтоб вдоволь
было всего: студень с хреном, солонина, щи со свежиной, лапша со свининой, пироги с говядиной, баранина с кашей. Все чтоб
было сготовлено хорошо и всего
было бы вдосталь. За вином спосылать, ренского непьющим
бабам купить. Пантелей обделает. Заедок девкам да подросткам купить: рожков, орехов кедровых, жемков, пряников городецких. С завтрашнего дня брагу варить да сыченые квасы ставить.
— А баба-то, пожалуй, и правдой обмолвилась, — сказал тот, что постарше
был. — Намедни «хозяин» при мне на базаре самарского купца Снежкова звал в гости, а у того Снежкова сын
есть, парень молодой, холостой; в Городце частенько бывает. Пожалуй, и в самом деле не свадьба ль у них затевается.
Как прибежала, так всех шишкинских
баб повестила, что у Чапуриных смотрины
будут.
Тогда только и праздник
был ей, как иная
баба, обозлясь на мужа либо на свекра, обносочек какой на сиротку наденет.
Почесал иной мужик-сирота затылок, а
бабы скорчили губы, ровно уксусу хлебнули. Сулили по рублю деньгами — кто чаял шубенку починить, кто соли купить, а кто думал и о чаре зелена вина. А все-таки надо
было еще раз земной поклон матушке Манефе отдать за ее великие милости…
— Какие шутки! — на всю комнату крикнул Макар Тихоныч. — Никаких шуток нет. Я, матушка, слава тебе Господи, седьмой десяток правдой живу, шутом сроду не бывал… Да что с тобой, с
бабой, толковать — с родителем лучше решу… Слушай, Гаврила Маркелыч, плюнь на Евграшку, меня возьми в зятья — дело-то не в пример
будет ладнее. Завтра же за Марью Гавриловну дом запишу, а опричь того пятьдесят тысяч капиталу чистоганом вручу… Идет, что ли?
Стал Ефрем рассказывать, что у Патапа Максимыча гостей на похороны наехало видимо-невидимо; что угощенье
будет богатое; что «строят» столы во всю улицу; что каждому
будет по три подноса вина, а пива и браги
пей, сколько в душу влезет, что на поминки наварено, настряпано, чего и приесть нельзя; что во всех восемнадцати избах деревни Осиповки
бабы блины пекут, чтоб на всех поминальщиков стало горяченьких.
После кутьи в горницах родные и почетные гости чай
пили, а на улицах всех обносили вином, а непьющих
баб, девок и подростков ренским потчевали. Только что сели за стол, плачеи стали под окнами дома… Устинья завела «поминальный плач», обращаясь от лица матери к покойнице с зовом ее на погребальную тризну...
— Это так точно, — отвечал Алексей. — Много их, всяких этих сект, значит… Вот хоть бы наши места взять: первая у нас вера по беглому священству, значит, по Городецкой часовне, покрещеванцы тоже бывают,
есть по Спасову согласию, поморские… Да мало ли всех!.. Не сосчитаешь… Ведь и пословица
есть такая: «Что мужик — то вера, что
баба — то устав».
И крепко-накрепко наказывали
бабам поберегать парнишку, приглядеть иной раз, чтоб грехом не окривел аль зубов передних ему не вышибли… Тогда беда непоправимая — зáдаром пропадут хлеб-соль и мирское о сироте попечение — нельзя
будет в рекруты сдать.
Пали про то вести в деревню Поромову, и
бабы решили, что Карпушке надо
быть роду боярского, оттого и даются ему науки боярские — значит, так уж это у него от рождения, кровь, значит, такая в нем.
«Знать бы да ведать, — меж собой говорили они, — не сдавать бы в науку овражного найденыша!.. Кормить бы,
поить его, окаянного, что свинью на убой, до самых тех пор, как пришлось бы сдавать его в рекруты. Не ломался б над нами теперь, не нес бы высóко поганой головы своей. Отогрели змею за пазухой! А все
бабы! Они в ту пору завыли невесть с чего…»
И доставались
бабам колотухи здоровенные… Доставались и тем, что в те поры, как сдавали Карпушку в ученье, и
бабами еще не
были. Не разбирать же стать, когда мужичьему кулаку расходиться вздумается. Пущай бабье меж собой разбираются: котора из них правая, котора виноватая.
А пуще всего
бабы памятны
были Карпу Алексеичу: то и дело колотили они парнишку и за дело и без дела.
— И то надо
будет, — отозвался Трифон. — То маленько обидно, что работницей в дому меньше станет: много еще Паранька родительского хлеба не отработала. Хоть бы годок, другой еще пожила. Мать-то хилеть зачала, недомогает… Твое дело отделенное, Савелью до хозяйки долга песня, а без
бабы какое хозяйство в дому!.. На старости лет останешься, пожалуй, один, как перст — без уходу, без обиходу.
— Господи! Хотя бы часок один в том граде пребыть, посмотреть бы, как живут там блаженные-то… Чать, тоже хозяйствуют?.. Прядут бабы-то там?.. Коровушки-то
есть у них?.. — сердечно вздыхая, спрашивала у людей старушка в синем сарафане и черном платке.
Стары люди за верное сказывают, что прежде Петровок и в зáводях не
было; вы,
бабы, скопи-домок, тот пост у Господа вымолили; вы,
бабы, жалобились: без летнего-де поста ни масла, ни другого молочного запасти нельзя, все-де молоко мужики с ребятишками выхлебают…
Таков на Петров день
бабам дается приказ от отцов да от свекоров, и накануне праздников зачинается вкруг печей возня-суетня. Дела по горло, а иной хозяюшке вдвое того:
есть зять молодой — готовь ему, теща, петровский сыр,
есть детки богоданные — пеки тобо́лки [Пресные пироги с творогом.], неси их крестникам на рóзговенье, отплачивай за пряники, что приносили тебе на поклон в Прощено воскресенье вечером [Обычай на Севере, а отчасти в Средней России.].
— Еще бы! — одобрительно кивнул головой Патап Максимыч. — Захотел у бабья толку. Скорей от козла молока, чем толку от
бабы дождешься… Да ты, Васенька, не горюй, не печалься!.. На-ка вот лучше
выпей!.. Я так рад, что тебе неудача… Значит, в Москву теперь глаз не кажи…
А тут
баба с ребеночком, кричит сердечный, так и заливается,
есть хочет, а у матери-то молока, видно, мало.
Пододвигает она к себе кринку, разъездной
было за нее, а
баба таково жалобно говорит: «Молочко маленькому в кринке-то».
Вхожу раз на косную — тоже
баба с ловцами
была.
— Так вы и разочтите, много ль ему, сердечному, останется, — сказал Патап Максимыч. — Дивить ли после того, что у вас
бабы стерлядей грудью кормят да в кринках икру заместо молока возят. Плуты они, мошенники!.. Так ли, Марко Данилыч? Не навык к плутовству, нужда доводит. Как ловцу по чести жить? И честь ведь не в честь, коли нечего
есть! Нет, Марко Данилыч, не пущусь я в ваши промыслы. Бог с ними!
Баба так
баба и
есть: волос долог, ум короток, больно не жалует вашего брата…
— Зачем колья, — сказал Самоквасов. — Коль и
будет погоня, так не великая… Да и то разве
бабы одни, — прибавил он усмехаясь.
— Эх, крестный, крестный!.. Да стоит ли Алешка Лохматов такого горя-уныния? — с сердечным участием молвил Сергей Андреич. — Зачем безнадежишь себя?.. Бог не без милости. Дело не пропащее… Уладим, Бог даст… А тебе бы в самом деле хорошо одному
побыть… Прощай… Утро вечера мудренее… Помнишь, как ребятишкам
бабы сказки сказывают? И я скажу тебе, что в сказках говорится: «Что тебе от меня
будет сделано, то
будет не служба, а службишка, спи-почивай до утра — утро вечера мудренее».