Неточные совпадения
В этой реплике выступала еще новая черта
в характере Пепки, — именно — его склонность к саморазъедающему анализу, самобичеванию и вообще к всенародному покаянию. Ему вообще хотелось почему-то показаться хуже, чем он был на
самом деле, что я понял только впоследствии.
Мой переезд
в «Федосьины покровы» совпал с
самым трудным временем для Пепки. У него что-то вышло с членами «академии», и поэтому он голодал сугубо.
В чем было
дело — я не расспрашивал, считая такое любопытство неуместным. Вопрос о моем репортерстве потерялся
в каком-то тумане. По вечерам Пепко что-то такое строчил, а потом приносил обратно свои рукописания и с ожесточением рвал их
в мелкие клочья. Вообще, видимо, ему не везло, и он мучился вдвойне, потому что считал меня под своим протекторатом.
— Ведь то же
самое было и третьего и четвертого
дня, когда ты уходил из дому… Но тогда приходили другие — я
в этом убежден. По голосу слышу… О, проклятый черкес!.. Ты только представь себе, что вместо нас
в этой комнате жила бы Анна Петровна?..
Первые печатные строки… Сколько
в этом прозаическом
деле скрытой молодой поэзии, какое пробуждение самостоятельной деятельности, какое окрыляющее сознание своей силы! Об этом много было писано, как о
самом поэтическом моменте, и эти первые поцелуи остаются навсегда
в памяти, как полуистлевшие от времени любовные письма.
— Будешь сидеть
в заседании, запишешь доклад и прения, а завтра к утру составишь отчет…
Самое простое
дело.
Прилив средств и необходимость деловых сношений с «академией» совершенно нарушали всю программу нашей жизни, хотя мы и давали каждый
день в одиночку и сообща
самые торжественные клятвы, что это последняя «ошибка» и ничего подобного не повторится. Но эти добрые намерения принадлежали, очевидно, к тем, которыми вымощен ад.
— Какие там билеты… Прямо на сцену проведу. Только уговор на берегу, а потом за реку: мы поднимемся
в пятый ярус, к
самой «коробке»… Там, значит, есть дверь
в стене, я
в нее, а вы за мной. Чтобы, главное
дело, скапельдинеры не пымали… Уж вы надейтесь на дядю Петру. Будьте, значит, благонадежны. Прямо на сцену проведу и эту
самую Патти покажу вам, как вот сейчас вы на меня смотрите.
В разгар этой работы истек, наконец, срок моего ожидания ответа «толстой» редакции. Отправился я туда с замирающим сердцем. До некоторой степени все было поставлено на карту.
В своем роде «быть или не быть»…
В редакции «толстого» журнала происходил прием, и мне пришлось иметь
дело с
самим редактором. Это был худенький подвижный старичок с необыкновенно живыми глазами. Про него ходила нехорошая молва, как о человеке, который держит сотрудников
в ежовых рукавицах. Но меня он принял очень любезно.
А как хорошо было ранним утром
в парке, где так и обдавало застоявшимся смолистым ароматом и ночной свежестью. Обыкновенно, я по целым часам бродил по аллеям совершенно один и на свободе обдумывал свой бесконечный роман. Я не мог не удивляться, что дачники
самое лучшее время
дня просыпали
самым бессовестным образом. Только раз я встретил Карла Иваныча, который наслаждался природой
в одиночестве, как и я. Он находился
в периоде выздоровления и поэтому выглядел философски-уныло.
Раз Пепко вернулся из «Розы» мрачнее ночи и улегся спать с жестикуляцией самоубийцы. Я, по обыкновению, не расспрашивал его,
в чем
дело, потому что утром он
сам все расскажет. Действительно, на другой
день за утренним чаем он раскрыл свою душу, продолжая оставаться самоубийцей.
— Нет, это вы забываетесь и считаете меня круглой дурой. Не беспокойтесь, живая не дамся
в руки. Не таковская…
Самой дороже стоит. Я ведь не посмотрю, что вы ученая, и прямо глаза выцарапаю… да. Я
в ваши
дела не мешаюсь: любите, кого хотите, а меня оставьте.
Это равнодушие, кажется, понравилось Фрею, хотя он по привычке и не высказал своих чувств. Он вообще напоминал одного из тех лоцманов, которые всю жизнь проводят чужие суда
в самых опасных местах и настолько свыкаются с своим ответственным и рискованным
делом, что даже не чувствуют этого.
Федосья отличалась большим упрямством и повела
дело другим путем.
В этот же
день явилась ко мне
сама Аграфена Петровна.
— Я? Кажется, я походил на собаку, которая хотела проникнуть
в кухню и вместо кости получила палку… Вообще подлое чувство.
День полного отчаяния,
день отчаяния половинного,
день просто сомнения
в самом себе и
в заключение такой вывод: он прав по-своему…
На улице трещали экипажи, с Невы доносились свистки пароходов: это другой торопился по своим счастливым
делам, другой ехал куда-то мимо, одни «Федосьины покровы» незыблемо оставались на месте, а я сидел
в них и точил
самого себя, как могильный червь.
Неточные совпадения
Вот здешний почтмейстер совершенно ничего не делает: все
дела в большом запущении, посылки задерживаются… извольте
сами нарочно разыскать.
Анна Андреевна. Перестань, ты ничего не знаешь и не
в свое
дело не мешайся! «Я, Анна Андреевна, изумляюсь…»
В таких лестных рассыпался словах… И когда я хотела сказать: «Мы никак не смеем надеяться на такую честь», — он вдруг упал на колени и таким
самым благороднейшим образом: «Анна Андреевна, не сделайте меня несчастнейшим! согласитесь отвечать моим чувствам, не то я смертью окончу жизнь свою».
«Орудуй, Клим!» По-питерски // Клим
дело оборудовал: // По блюдцу деревянному // Дал дяде и племяннице. // Поставил их рядком, // А
сам вскочил на бревнышко // И громко крикнул: «Слушайте!» // (Служивый не выдерживал // И часто
в речь крестьянина // Вставлял словечко меткое // И
в ложечки стучал.)
В день Симеона батюшка // Сажал меня на бурушку // И вывел из младенчества // По пятому годку, // А на седьмом за бурушкой //
Сама я
в стадо бегала, // Отцу носила завтракать, // Утяточек пасла.
Дела-то все недавние, // Я был
в то время старостой, // Случился тут — так слышал
сам, // Как он честил помещиков, // До слова помню всё: // «Корят жидов, что предали // Христа… а вы что сделали?