— Друг, я погибаю… — трагически прошептал Пепко, порываясь идти за ней. — О ты, которая цветка весеннего свежей и которой черных глаз глубина превратила меня в чернила… «Гафиз убит, а что его сгубило? Дитя, свой черный глаз бы ты спросила»… Я теперь
в положении священной римской империи, которая мало-помалу, не вдруг, постепенно, шаг за шагом падала, падала и, наконец, совсем разрушилась. О, моя юность, о, мое неопытное сердце…
Неточные совпадения
Это было самое лучшее, что можно было сделать
в нашем
положении.
— То есть такого подлеца, как я, кажется, еще и свет не производил!.. — объяснял Пепко, ударяя себя
в грудь. — Да… Помнишь эту девушку с испуганными глазами?.. Ах, какой я мерзавец, какой мерзавец… Она теперь
в таком
положении,
в каком девушке не полагается быть.
Воспользовавшись нахлынувшим богатством, я засел за свои лекции и книги. Работа была запущена, и приходилось работать дни и ночи до головокружения. Пепко тоже работал. Он написал для пробы два романса и тоже получил «мзду», так что наши дела были
в отличном
положении.
Я ставил себя
в разные геройские
положения, создавал целые сцены и романы и даже удивлялся своей собственной находчивости, остроумию и непобедимости.
Лицо Шуры вдруг приняло серьезное выражение, и она почти торжественно протянула мне свою руку. Я еще больше смутился и готов был наговорить Наденьке дерзостей, потому что она своей рекомендацией ставила меня
в самое нелепое
положение. Но вместо дерзостей я проговорил каким-то не своим голосом...
Признаться сказать, я совершенно безучастно отнесся к трагическому
положению приятеля и мысленно соображал, хватит ли моих крейцеров,
в случае, если Александра Васильевна захочет поужинать. Никогда еще я так не презирал свою бедность… Каких-нибудь десять рублей могли меня сделать счастливым, потому что нельзя же было угощать богиню пивом и бутербродами.
Милая Наденька жертвовала собой еще раз, и можно себе представить ее
положение, если бы я взял да и остался. Но я этого, конечно, не сделал и начал прощаться. Наденька понимала, как мне больно уходить
в свою нору, и с особой выразительностью пожала мне руку.
Это предложение точно испугало ее. Любочка опять сделала такое движение, как человек, у которого единственное спасение
в бегстве. Я понял, что это значило, и еще раз возненавидел Пепку: она не решалась переночевать
в нашей избушке потому, что боялась возбудить ревнивые подозрения
в моем друге. Мне сделалось обидно от такой постановки вопроса, точно я имел
в виду воспользоваться ее беззащитным
положением. «Она глупа до святости», — мелькнула у меня мысль
в голове.
Меня, между прочим, поразила одна особенность — современный женский костюм совсем не приспособлен для таких
положений,
в каком находилась сейчас Любочка.
Это, очевидно, был бред сумасшедшего. Я молча взял Любочку за руку и молча повел гулять. Она сначала отчаянно сопротивлялась, бранила меня, а потом вдруг стихла и покорилась.
В сущности она от усталости едва держалась на ногах, и я боялся, что она повалится, как сноп.
Положение не из красивых, и
в душе я проклинал Пепку
в тысячу первый раз. Да, прекрасная логика: он во всем обвинял Федосью, она во всем обвиняла меня, — мне оставалось только пожать руку Федосье, как товарищу по человеческой несправедливости.
— Не знаю… Войдите и
в мое
положение: что я буду делать с вами? Оставить вас я не могу, как это делают некоторые… Утешать — бесполезно.
Я тоже поднялся. Трагичность нашего
положения, кроме жестокого похмелья, заключалась главным образом
в том, что даже войти
в нашу избушку не было возможности: сени были забаррикадированы мертвыми телами «академии». Окончание вчерашнего дня пронеслось
в очень смутных сценах, и я мог только удивляться, как попал к нам немец Гамм, которого Спирька хотел бить и который теперь спал, положив свою немецкую голову на русское брюхо Спирьки.
Дальше последовала непритворная истерика, угрозы по неизвестному адресу и вообще скандал
в благородном семействе.
Положение Пепки было самое отчаянное, и он молча скрежетал зубами.
С другой стороны, меня
в отзыве Степаныча поразило то привилегированное
положение, которое занимают по отношению к читателю беллетристы.
Одним словом, я вернулся ни с чем, кроме тяжелого предчувствия, что мой первый блин выйдет комом. Мое
положение было до того скверное, что я даже не мог ничего говорить, когда
в трактире Агапыча встретил «академию». Пепко так и сверлил меня глазами, изнемогая от любопытства. Он даже заглядывал мне
в карманы, точно я по меньшей мере спрятал Голконду. [Голконда — древний город
в Индии, славившийся своими богатствами.] Меня это взорвало, и я его обругал.
Однако нам так и не удалось «им показать», потому что Райский скрылся из Петербурга неизвестно куда, а имущество журнала находилось
в типографии. Судебный пристав отказал производить взыскание, так как не было ни редакции, ни конторы, ни склада изданий…
В течение восьми недель я ходил
в съезд с своим исполнительным листом, чтобы разрешить вопрос, но непременные члены только пожимали плечами и просили зайти еще. Наконец, нашелся один добрый человек, который вошел
в мое
положение.
— Имею честь представиться: Андрей Иваныч… Слышали?.. Хе-хе… До некоторой степени ваш хозяин, то есть я-то тут ни при чем, а все Агриппина, да. Так вот видите ли… гм… да… Я провожаю
в Шувалово одну даму… да… моя дальняя родственница… да… Так вы того…
В случае, зайдет разговор, ради бога не проболтайтесь Агриппине… Она такая нервная… Одним словом, вы понимаете мое
положение.
Я их уже чувствовал и почти видел, то есть видел опять самого себя
в разных
положениях.
Когда женщина первая делает признание
в любви, мужчина попадает
в крайне неловкое
положение. Я помню, что поцеловал ее
в лоб, что потом это горячее заплаканное лицо прижалось к моему лицу, что… Прежние романисты ставили на этом пункте целую страницу точек, а я ограничусь тремя.
Одним словом, только Пепко мог очутиться
в таком дурацком
положении.
Вообще
положение было самое скверное, особенно принимая во внимание, что
в него отлилась моя юность.
— Я еще никогда не был
в таком глупом
положении, как сейчас… У меня и морда сделалась глупа.
— По пьяному делу. Воюем, а? — спросил он, взмахнув стриженой, ежовой головой. — Кошмар! В 12-м году Ванновский говорил, что армия находится
в положении бедственном: обмундирование плохое, и его недостаточно, ружья устарели, пушек — мало, пулеметов — нет, кормят солдат подрядчики, и — скверно, денег на улучшение продовольствия — не имеется, кредиты — запаздывают, полки — в долгах. И при всем этом — втюрились в драку ради защиты Франции от второго разгрома немцами.
Неточные совпадения
Господа актеры особенно должны обратить внимание на последнюю сцену. Последнее произнесенное слово должно произвесть электрическое потрясение на всех разом, вдруг. Вся группа должна переменить
положение в один миг ока. Звук изумления должен вырваться у всех женщин разом, как будто из одной груди. От несоблюдения сих замечаний может исчезнуть весь эффект.
Анна Андреевна, Анна Андреевна Марья Антоновна стоят у окна
в тех же самых
положениях.
Произнесенные слова поражают как громом всех. Звук изумления единодушно излетает из дамских уст; вся группа, вдруг переменивши
положение, остается
в окаменении.
— Да как теперь прикажете: // У нас по
положению // Три дня
в неделю барские, // С тягла: работник с лошадью, // Подросток или женщина, // Да полстарухи
в день, // Господский срок кончается…
Как только пить надумали, // Влас сыну-малолеточку // Вскричал: «Беги за Трифоном!» // С дьячком приходским Трифоном, // Гулякой, кумом старосты, // Пришли его сыны, // Семинаристы: Саввушка // И Гриша, парни добрые, // Крестьянам письма к сродникам // Писали; «
Положение», // Как вышло, толковали им, // Косили, жали, сеяли // И пили водку
в праздники // С крестьянством наравне.