Неточные совпадения
— Я старичок, у меня бурачок, а кто меня слушает — дурачок… Хи-хи!.. Ну-ка, отгадайте загадку: сам гол, а рубашка за пазухой. Всею деревней
не угадать… Ах, дурачки, дурачки!.. Поймали птицу, а как зовут — и
не знаете. Оно и
выходит, что птица
не к рукам…
Ряды изб, по сибирскому обычаю,
выходили к реке
не лицом, а огородами, что имело хозяйственное значение: скотину поить ближе, а бабам за водой ходить.
Младшие девицы, Агния и Харитина, особенно
не тревожились, потому что все дело было в старшей Серафиме: ее черед
выходить замуж.
— У нас между первой и второй
не дышат, — объяснил он. — Это по-сибирски
выходит. У нас все в Заполье
не дураки выпить. Лишнее в другой раз переложим, а в компании нельзя. Вот я и стар, а компании
не порчу… Все бросить собираюсь.
— Есть и такой грех.
Не пожалуемся на дела, нечего бога гневить. Взысканы через число… Только опять и то сказать, купца к купцу тоже
не применишь. Старинного-то, кондового купечества немного осталось, а развелся теперь разный мусор. Взять вот хоть этих степняков, — все они с бору да с сосенки набрались. Один приказчиком был, хозяина обворовал и на воровские деньги в люди
вышел.
— Особенное тут дело
выходит, Тарас Семеныч. Да…
Не спросился Емельян-то, видно, родителя. Грех тут большой
вышел… Там еще, на заводе, познакомился он с одною девицей… Ну, а она
не нашей веры, и жениться ему нельзя, потому как или ему в православные идти, или ей в девках сидеть. Так это самое дело и затянулось: ни взад ни вперед.
—
Не знаю, что
выйдет, а охота есть.
— А ежели у нас темнота? Будут деньги, будет и торговля. Надо же и купцу чем-нибудь жить. Вот и тебе, отец Макар, за требы прибавка
выйдет, и мне, писарю. У хлеба
не без крох.
Не раз глядя на нее, он вспоминал красавицу Харитину, — у той все бы
вышло не так.
Были приглашены также мельник Ермилыч и поп Макар. Последний долго
не соглашался ехать к староверам, пока писарь
не уговорил его. К самому новоселью подоспел и исправник Полуянов, который обладал каким-то чутьем попадать на такие праздники. Одним словом, собралась большая и веселая компания. Как-то все
выходило весело, начиная с того, что Харитон Артемьевич никак
не мог узнать зятя-писаря и все спрашивал...
Харитина
вышла замуж чуть
не убегом, против воли родителей, и теперь была исправницей Полуяновой.
В сущности Харитина
вышла очертя голову за Полуянова только потому, что желала хотя этим путем досадить Галактиону. На, полюбуйся, как мне ничего
не жаль! Из-за тебя гибну. Но Галактион, кажется,
не почувствовал этой мести и даже
не приехал на свадьбу, а послал вместо себя жену с братом Симоном. Харитина удовольствовалась тем, что заставила мужа выписать карету, и разъезжала в ней по магазинам целые дни. Пусть все смотрят и завидуют, как молодая исправница катается.
Решительный разговор с отцом Галактион думал повести
не раньше, как предварительно съездив в Заполье и устроив там все. Но
вышло совершенно наоборот.
Когда Галактион
вышел, Михей Зотыч вздохнул и улыбнулся. Вот это так сын… Правильно пословица говорится: один сын —
не сын, два сына — полсына, а три сына — сын. Так оно и
выходит, как по-писаному. Да, хорош Галактион. Другого такого-то и
не сыщешь.
Харитона Артемьевича
не было дома, — он уехал куда-то по делам в степь. Агния уже третий день гостила у Харитины. К вечеру она вернулась, и Галактион удивился, как она постарела за каких-нибудь два года. После выхода замуж Харитины у нее
не осталось никакой надежды, — в Заполье редко старшие сестры
выходили замуж после младших. Такой уж установился обычай. Агния, кажется, примирилась с своею участью христовой невесты и мало обращала на себя внимания.
Не для кого было рядиться.
— Так уж
вышло, Тарас Семеныч, — оправдывался Галактион смущаясь. — Обижать никого
не хотели.
— Она ждет
не дождется, когда муж умрет, чтобы
выйти замуж за Мышникова, — объяснила Харитина эту политику. — Понимаешь, влюблена в Мышникова, как кошка. У ней есть свои деньги, и ей наплевать на мужнины капиталы. Все равно прахом пойдут.
Дело
вышло как-то само собой. Повадился к Луковникову ездить Ечкин. Очень он
не нравился старику, но, нечего делать, принимал его скрепя сердце. Сначала Ечкин бывал только наверху, в парадной половине, а потом пробрался и в жилые комнаты. Да ведь как пробрался: приезжает Луковников из думы обедать, а у него в кабинете сидит Ечкин и с Устенькой разговаривает.
Они прошли в новую заднюю избу, где за столом сидел какой-то низенький, черный, как жук, старик. Спиридон сделал ему головой какой-то знак, и старик
вышел. Галактиону показалось, что он где-то его видел, но где —
не мог припомнить.
Да и характер у него был совсем
не такой, а
вышло все как-то так, само собой.
— Дурак! Из-за тебя я пострадала… И словечка
не сказала, а повернулась и
вышла. Она меня, Симка, ловко отзолотила. Откуда прыть взялась у кислятины… Если б ты был настоящий мужчина, так ты приехал бы ко мне в тот же день и прощения попросил. Я целый вечер тебя ждала и даже приготовилась обморок разыграть… Ну, это все пустяки, а вот ты дома себя дурак дураком держишь. Помирись с женой… Слышишь? А когда помиришься, приезжай мне сказать.
Хотя Харитон Артемьич и предупредил зятя относительно Булыгиных, а сам
не утерпел и под пьяную руку все разболтал в клубе. Очень уж ловкий анекдот
выходил. Это происшествие облетело целый город, как молния. Очень уж постарался Илья Фирсыч. Купцы хохотали доупаду. А тут еще суслонский поп ходит по гостиному двору и рассказывает, как Полуянов морозит у него на погребе скоропостижное девичье тело.
«Нет, никогда этому
не бывать, Харитина Харитоновна!» — сказал он самому себе, повернулся и
вышел.
Перед Ильиным днем поп Макар устраивал «помочь». На покос
выходило до полуторых сот косцов. Мужики любили попа Макара и
не отказывались поработать денек. Да и как было
не поработать, когда поп Макар крестил почти всех косцов, венчал, а в будущем должен был похоронить? За глаза говорили про попа то и се, а на деле
выходило другое. Теперь в особенности популярность попа Макара выросла благодаря свержению ига исправника Полуянова.
— А даже очень просто… Хлеб за брюхом
не ходит. Мы-то тут дураками печатными сидим да мух ловим, а они орудуют. Взять хоть Михея Зотыча… С него вся музыка-то началась. Помнишь, как он объявился в Суслоне в первый раз? Бродяга
не бродяга, юродивый
не юродивый, а около того… Промежду прочим, оказал себя поумнее всех. Недаром он тогда всех нас дурачками навеличивал и прибаутки свои наговаривал. Оно и
вышло, как по-писаному: прямые дурачки. Разе такой Суслон-то был тогда?
Галактион вскочил со стула и посмотрел на отца совсем дикими глазами. О, как он сейчас его ненавидел, органически ненавидел вот за эту безжалостность, за смех, за самоуверенность, — ведь это была его собственная несчастная судьба, которая смеялась над ним в глаза. Потом у него все помутилось в голове. Ему так много было нужно сказать отцу, а
выходило совсем другое, и язык говорил
не то. Галактион вдруг обессилел и беспомощно посмотрел кругом, точно искал поддержки.
С отцом
вышло какое-то дикое объяснение, и он
не мог высказать того, что хотел.
— Вот что, мамаша, кто старое помянет, тому глаз вон. Ничего больше
не будет. У Симы я сам выпрошу прощенье, только вы ее
не растравляйте.
Не ее, а детей жалею. И вы меня простите. Так уж
вышло.
— Что я такое? Ни девка, ни баба, ни мужняя жена, — говорила Харитина в каком-то бреду. — А мужа я ненавижу и ни за что
не пойду к нему! Я
выходила замуж
не за арестанта!
— А вот и пустит. И еще спасибо скажет, потому
выйдет так, что я-то кругом чиста. Мало ли что про вдову наболтают, только ленивый
не скажет. Ну, а тут я сама объявлюсь, — ежели бы была виновата, так
не пошла бы к твоей мамыньке. Так я говорю?.. Всем будет хорошо… Да еще что, подошлем к мамыньке сперва Серафиму. Еще того лучше будет… И ей будет лучше: как будто промежду нас ничего и
не было… Поняла теперь?
Малыгинский дом волновался. Харитон Артемьич даже
не был пьян и принял гостей с озабоченною солидностью. Потом
вышла сама Анфуса Гавриловна, тоже встревоженная и какая-то несчастная. Доктор понимал, как старушке тяжело было видеть в своем доме Прасковью Ивановну, и ему сделалось совестно. Последнее чувство еще усилилось, когда к гостям
вышла Агния, сделавшаяся еще некрасивее от волнения. Она так неловко поклонилась и все время старалась
не смотреть на жениха.
— И Бубнова похоронили, —
не унимался Замараев. — Знавал я его в прежние времена… Жаль. А слушали новость: Прасковья Ивановна замуж
выходит.
— Пришел посмотреть на твою фабрику, — грубо объяснял он. — Любопытно, как вы тут публику обманываете… Признаться оказать, я всегда считал тебя дураком, а
вышло так, что ты и нас поучишь… да. По нынешним-то временам
не вдруг разберешь, кто дурак, кто умный.
— Да вы
не хлопочите:
не за угощеньем я пришел, а по делу. Ты бы, Анна, тово,
вышла, а мы тут покалякаем.
Являлось уже вопросом чести, кто
выйдет победителем, и стороны
не щадили ничего.
Вечером этого дня дешевка закончилась. Прохоров был сбит и закрыл кабаки под предлогом, что вся водка
вышла. Галактион сидел у себя и подсчитывал, во сколько обошлось это удовольствие. Получалась довольно крупная сумма, причем он
не мог
не удивляться, что Стабровский в своей смете на конкуренцию предусмотрел почти из копейки в копейку ее стоимость специально для Суслона. Именно за этим занятием накрыл Галактиона отец. Он, по обыкновению, пробрался в дом через кухню.
— Ух, надоела мне эта самая деревенская темнота! — повторял он. — Ведь я-то
не простой мужик, Галактион Михеич, а свою полировку имею… За битого двух небитых дают. Конешно, Михей Зотыч жалованья мне
не заплатили, это точно, а я
не сержусь… Что же, ему, может, больше надо. А уж в городе-то я вот как буду стараться. У меня короткий разговор: раз, два — и готово. Ха-ха… Дела
не подгадим. Только вот с мертвяком ошибочка
вышла.
В сущности Прохоров ожидал такого ответа, как человек, бывалый в переделках, и только съежил плечи. Он ничего
не ответил немцу, даже
не поклонился и
вышел.
Собственно, он уже давно
вышел из своей роли и сидел на фабрике, что совсем было
не его делом.
Встреча с отцом
вышла самая неудобная, и Галактион потом пожалел, что ничего
не сделал для отца. Он говорил со стариком
не как сын, а как член банковского правления, и старик этого
не хотел понять. Да и можно бы все устроить, если бы
не Мышников, — у Галактиона с последним оставались попрежнему натянутые отношения. Для очищения совести Галактион отправился к Стабровскому, чтобы переговорить с ним на дому. Как на грех, Стабровский куда-то уехал. Галактиона приняла Устенька.
Когда Галактион, наконец, был уже в постели, послышался запоздалый колокольчик. Галактион никак
не мог сообразить, кто бы мог приехать в такую пору. На всякий случай он оделся и
вышел на крыльцо. Это была Харитина, она вошла, пошатываясь, как пьяная, молча остановилась и смотрела на Галактиона какими-то безумными глазами.
К огорчению Харитона Артемьича, первый номер «Запольского курьера»
вышел без всяких ругательств, а в программе были напечатаны какие-то непонятные слова: о народном хозяйстве, об образовании, о насущных нуждах края, о будущем земстве и т. д. Первый номер все-таки произвел некоторую сенсацию: обругать никого
не обругали, но это еще
не значило, что
не обругают потом. В банке новая газета имела свои последствия. Штофф сунул номер Мышникову и проговорил с укоризной...
В Городище действительно разыгралась маленькая семейная сцена. Харитина
не захотела даже
выйти на берег и на все уговоры только отрицательно качала головой. Галактион махнул рукой.
Харитина видела эту сцену и,
не здороваясь ни с кем,
вышла на берег и уехала с Ечкиным. Ее душили слезы ревности. Было ясно как день, что Стабровский, когда умрет Серафима, женит Галактиона на этой Устеньке.
Устенька Луковникова жила сейчас у отца. Она простилась с гостеприимным домом Стабровских еще в прошлом году. Ей очень тяжело было расставаться с этою семьей, но отец быстро старился и скучал без нее. Сцена прощания
вышла самая трогательная, а мисс Дудль убежала к себе в комнату, заперлась на ключ и ни за что
не хотела
выйти.
— Да, твой, твой, твой! — уже кричал Галактион, впадая в бешенство. — Ведь ты сама его выбрала в мужья, никто тебя
не неволил, и
выходит, что твой… Ты его целовала, ты… ты… ты…
Наступила опять пауза. Устенька упорно отмалчивалась и старалась
не смотреть на гостя, а потом торопливо выпила свою чашку и
вышла.
— Совсем несчастный! Чуть-чуть бы по-другому судьба сложилась, и он бы другой был. Такие люди
не умеют гнуться, а прямо ломаются. Тогда много греха на душу взял старик Михей Зотыч, когда насильно женил его на Серафиме. Прежде-то всегда так делали, а по нынешним временам говорят, что свои глаза есть. Михей-то Зотыч думал лучше сделать, чтобы Галактион
не сделал так, как брат Емельян, а оно вон что
вышло.
— Поживешь с мое, так и сама будешь то же говорить. Мудрено ведь живого человека судить… Взять хоть твоего Стабровского: он ли
не умен, он ли
не хорош у себя дома, — такого человека и
не сыщешь, а
вышел на улицу — разбойник… Без ножа зарежет. Вот тут и суди.
— Причин достаточно, а главная — та, что из него
вышло совсем
не то, что я предполагал. Впрочем, это часто случается, что мы в людях
не любим именно свои собственные ошибки. А почему тебя это интересует?