Неточные совпадения
Сгорбленный, худенький, он постоянно улыбался, моргал
глазами и отвечал зараз
на все вопросы.
Бродяга скорчил такую рожу, что Ермилыч невольно фыркнул и сейчас же испугался, закрыв пасть ладонью. Писарь сурово скосил
на него
глаза и как-то вдруг зарычал, так что отдельных слов нельзя было разобрать. Это был настоящий поток привычной стереотипной ругани.
Ермилыч даже закрыл
глаза, когда задыхавшийся под напором бешенства писарь ударил кулаком по столу. Бродяга тоже съежился и только мигал своими красными веками. Писарь выскочил из-за стола, подбежал к нему, погрозил кулаком, но не ударил, а израсходовал вспыхнувшую энергию
на окно, которое распахнул с треском, так что жалобно зазвенели стекла. Сохранял невозмутимое спокойствие один Вахрушка, привыкший к настоящему обращению всякого начальства.
Бродяга
на мгновение остановился, смерил
глазами расстояние и тихою рысцой, как травленый волк, побежал в сторону реки.
Погоня сбилась в одну кучку у поскотины. Мужики ошалелыми
глазами глядели друг
на друга.
Другой кучер, башкир Ахметка, скуластый молодой парень с лоснящимся жирным лицом, молча смотрит
на лошадь, точно впился в нее своими черными
глазами.
— Спусти чумбур, Никита… Дай поводок… Сперва
на корде прогоним. Ахметка, свиное ухо, ты чего глаза-то вытаращил?
Калитка отворяется, и во двор въезжает верхом
на вороной высокой лошади молодой человек в черкеске, папахе и с серебряным большим кинжалом
на поясе. Великолепная вороная лошадь-степняк, покачиваясь
на тонких сухих ногах, грациозно подходит
на середину двора и останавливается. Молодой человек с опухшим красным лицом и мутными
глазами сонно смотрит
на старика в халате.
Это был тот самый бродяга, который убежал из суслонского волостного правления. Нахлобучив свою валеную шляпу
на самые
глаза, он вышел
на двор.
На террасе в это время показались три разодетых барышни. Они что-то кричали старику в халате, взвизгивали и прятались одна за другую, точно взбесившаяся лошадь могла прыгнуть к ним
на террасу.
Все девицы взвизгнули и стайкой унеслись в горницы, а толстуха Аграфена заковыляла за ними. «Сама» после утреннего чая прилегла отдохнуть в гостиной и долго не могла ничего понять, когда к ней влетели дочери всем выводком. Когда-то красивая женщина, сейчас Анфуса Гавриловна представляла собой типичную купчиху, совсем заплывшую жиром. Она сидела в ситцевом «холодае» и смотрела испуганными
глазами то
на дочерей, то
на стряпку Аграфену, перебивавших друг друга.
Михей Зотыч был один, и торговому дому Луковникова приходилось иметь с ним немалые дела, поэтому приказчик сразу вытянулся в струнку, точно по нему выстрелили. Молодец тоже был удивлен и во все
глаза смотрел то
на хозяина, то
на приказчика. А хозяин шел, как ни в чем не бывало, обходя бунты мешков, а потом маленькою дверцей провел гостя к себе в низенькие горницы, устроенные по-старинному.
Хозяин что-то хотел сказать, но только посмотрел
на гостя своими темными близорукими
глазами. Гость понял этот немой вопрос и ответил...
— Вот ращу дочь, а у самого кошки
на душе скребут, — заметил Тарас Семеныч, провожая
глазами убегавшую девочку. — Сам-то стар становлюсь, а с кем она жить-то будет?.. Вот нынче какой народ пошел: козырь
на козыре. Конечно, капитал будет, а только деньгами зятя не купишь, и через золото большие слезы льются.
Галактион даже закрыл
глаза, рисуя себе заманчивую картину будущего пароходства. Михей Зотыч понял, куда гнул любимый сын, и нахмурился. Не о пустяках надо было сейчас думать, а у него вон что
на уме: пароходы… Тоже придумает.
Галактион ничего не ответил отцу, а только опустил
глаза. Он даже не спросил, кто невеста. Это последнее окончательно возмутило старика, и он накинулся
на своего любимца с неожиданною яростью...
— Знаю, какая-такая невеста, — уже спокойно ответил Галактион, поднимая
глаза на отца. — Что же, девушка хорошая… Немножко в годках, ну, да это ничего.
Емельян только показал
глазами на окошко, а потом вытолкал Лиодора в дверь. Девушки не знали, как и благодарить великодушного силача, который опять молча улыбался.
Сам-то Михей Зотыч небось и
глаз не казал
на свадьбу, а отсиживался у себя
на постоялом дворе да
на берегу Ключевой.
Этот Шахма был известная степная продувная бестия; он любил водить компанию с купцами и разным начальством. О его богатстве ходили невероятные слухи, потому что в один вечер Шахма иногда проигрывал по нескольку тысяч, которые платил с чисто восточным спокойствием. По наружности это был типичный жирный татарин, совсем без шеи, с заплывшими узкими
глазами. В своей степи он делал большие дела, и купцы-степняки не могли обойти его власти. Он приехал
на свадьбу за триста верст.
— Мы ведь тут, каналья ты этакая, живем одною семьей, а я у них, как посаженый отец
на свадьбе… Ты, ангел мой, еще не знаешь исправника Полупьянова. За
глаза меня так навеличивают. Хорош мальчик, да хвалить некому… А впрочем, не попадайся, ежели что — освежую… А русскую хорошо пляшешь? Не умеешь? Ах ты, пентюх!.. А вот постой, мы Харитину в круг выведем. Вот так девка: развей горе веревочкой!
Счастье влюбленной в мужа Серафимы кололо
глаза засидевшейся в деревне Анне. Вместе росли, а судьба разная. Анна начинала теперь придираться к мужу и
на каждом шагу ставила ему в пример Галактиона.
— Ты посмотри
на себя-то, — поговаривала Анна, — тебе водку пить с Ермилычем да с попом Макаром, а настоящего-то ничего и нет. Ну, каков ты есть человек, ежели тебя разобрать? Вон глаза-то заплыли как от пьянства… Небойсь Галактион компании не ломает, а всегда в своем виде.
Но все эти сомнения и недосказанные мысли разрешились сами собой, когда Серафима, краснея и заикаясь, призналась, что она беременна. Муж посмотрел
на нее непонимающими
глазами, а потом так хорошо и любовно обнял и горячо поцеловал… еще в первый раз поцеловал.
— Так, невестушка, так, милая… — повторял старик, глядя
на нее любящими
глазами. — Внучка мне нужно.
Галактион накинул халат и отправился в контору, где временно помещен был Харитон Артемьич. Он сидел
на кровати с посиневшим лицом и страшно выкаченными
глазами. Около него была одна Харитина. Она тоже только что успела соскочить с постели и была в одной юбке. Плечи были прикрыты шалью, из-под которой выбивалась шелковая волна чудных волос. Она была бледна и в упор посмотрела
на Галактиона.
Лицо его искривилось,
глаза страшно выкатились, и он повалился
на постель.
Он теперь лежал
на постели с закрытыми
глазами, опухший, налитый пьяным жиром, а над ним наклонилась Харитина, такая цветущая, молодая, строгая.
Галактион все время молчал и старался не смотреть
на нее. Она поцеловалась с ним, опустив
глаза.
Жена у Полуянова умерла через год после свадьбы Серафимы, а через год он с пьяных
глаз женился
на красавице Харитине, вернее сказать — она сама высватала его.
Старик пожевал губами, посмотрел
на сына прищуренными
глазами и совершенно спокойно проговорил...
На Галактиона так и пахнуло душистою волной, когда он подошел к Харитине. Она была в шерстяном синем платье, красиво облегавшем ее точеную фигуру. Она нарочно подняла руки, делая вид, что поправляет волосы, и все время не спускала с Галактиона своих дерзких улыбавшихся
глаз.
Галактион опустил
глаза, чувствуя, как начинает краснеть. Ему как-то вся кровь бросилась в голову. Агния смотрела
на него добрыми
глазами и печально улыбалась. Она достаточно насмотрелась
на все штуки сестрицы Харитины.
Член управы Голяшкин, рослый и краснощекий детина, все время смотрел
на Галактиона какими-то маслеными
глазами и сладко улыбался. Он ужасно походил
на вербного херувима, хотя и простой работы. Выждав, когда все перездоровались, Голяшкин подошел к Галактиону, крепко пожал ему руку и каким-то сладким голосом проговорил...
Молодое лицо доктора носило явные следы усиленного пьянства — кожа
на лице была красная, потная,
глаза опухли и слезились, нос просвечивал синими жилками.
Выпитые две рюмки водки с непривычки сильно подействовали
на Галактиона. Он как-то вдруг почувствовал себя и тепло и легко, точно он всегда жил в Заполье и попал в родную семью. Все пили и ели, как в трактире, не обращая
на хозяина никакого внимания. Ласковый старичок опять был около Галактиона и опять заглядывал ему в лицо своими выцветшими
глазами.
Странное было пробуждение Галактиона. Он с трудом открыл
глаза. Голова была точно налита свинцом. Он с удивлением посмотрел кругом. Комната совершенно незнакомая, слабо освещенная одною свечой под зеленым абажуром. Он лежал
на широком кожаном диване. Над его головой
на стене было развешано всевозможное оружие.
Фигура поднялась, с трудом перешла комнату и села к нему
на диван, так, чтобы свет не падал
на лицо. Он заметил, что лицо было заплакано и
глаза опущены. Она взяла его за руку и опять точно застыла.
Галактион с трудом перекатил голову
на подушке, закрыл
глаза и ответил шепотом...
— Харитина, помнишь мою свадьбу? — заговорил он, не открывая
глаз, — ему страстно хотелось исповедаться. — Тогда в моленной… У меня голова закружилась… и потом весь вечер я видел только тебя. Это грешно… я мучился… да. А потом все прошло… я привык к жене… дети пошли… Помнишь, как ты меня целовала тогда
на мельнице?
Он схватил ее и привлек к себе. Она не сопротивлялась и только смотрела
на него своими темными большими
глазами. Галактион почувствовал, что это молодое тело не отвечает
на его безумный порыв ни одним движением, и его руки распустились сами собой.
Потом Харитина вдруг замолчала, пригорюнилась и начала смотреть
на Галактиона такими
глазами, точно видела его в первый раз. Гость пил чай и думал, какая она славная, вот эта Харитина. Эх, если б ей другого мужа!.. И понимает все и со всяким обойтись умеет, и развеселится, так любо смотреть.
Когда к нему входил Галактион, он сначала смотрел
на него испуганными
глазами, напрасно стараясь припомнить, кто это такой.
Это предложение совершенно ошеломило Тараса Семеныча, и он посмотрел
на гостя какими-то испуганными
глазами. Как же это так вдруг и так просто?..
На помощь старику явилась его жена, высокая, худая старуха с злыми
глазами.
Спокойно посмотрев
на сестру своими странными
глазами, Харитина молча ушла в переднюю, молча оделась и молча вышла
на улицу, где ее ждал свой собственный рысак. Она ехала и горько улыбалась. Вот и дождалась награды за свою жалость. «Что же,
на свете всегда так бывает», — философствовала она, пряча нос в новый соболий воротник.
«Только бы подтянуть к этому делу Шахму, — мечтал Полуянов, хмуря
глаза, — растерзали бы мы его
на части».
Галактион был бледен и смотрел
на нее остановившимися
глазами, тяжело переводя дух. «Ах, какой он милый! — восхищалась Прасковья Ивановна, сама деспот в душе. — Это какой-то тигр, а не мужчина!»
Перед Ильиным днем поп Макар устраивал «помочь».
На покос выходило до полуторых сот косцов. Мужики любили попа Макара и не отказывались поработать денек. Да и как было не поработать, когда поп Макар крестил почти всех косцов, венчал, а в будущем должен был похоронить? За
глаза говорили про попа то и се, а
на деле выходило другое. Теперь в особенности популярность попа Макара выросла благодаря свержению ига исправника Полуянова.
Когда писарь вошел в поповскую горницу, там сидел у стола, схватившись за голову, Галактион. Против него сидели о. Макар и Ермилыч и молча смотрели
на него. Завидев писаря, Ермилыч молча показал
глазами на гостя: дескать, человек не в себе.
Писарь сел и смотрел
на Галактиона восторженными
глазами. Господи, какие умные люди бывают
на белом свете! Потом писарю сделалось вдруг страшно: господи, как же простецам-то жить? Он чувствовал себя таким маленьким, глупым, несчастным.