Неточные совпадения
— Был такой грех, Флегонт Василич… В
том роде, как утенок попался: ребята с покоса привели. Главная причина — не прост человек. Мало ли бродяжек в лето-то пройдет по
Ключевой; все они на один покрой, а этот какой-то мудреный и нас всех дурачками зовет…
— А
то как же… И невесту уж высмотрел. Хорошая невеста, а женихов не было. Ну, вот я и пришел… На вашей
Ключевой женюсь.
В Вахрушке, по мере
того как они удалялись вглубь бассейна
Ключевой, все сильнее сказывался похороненный солдатчиной коренной русский пахарь. Он
то и дело соскакивал с телеги, тыкал кнутовищем в распаханную землю и начинал ругаться.
— И
то поговаривают, Галактион Михеич. Зарвался старичок… Да и
то сказать, горит у нас работа по
Ключевой. Все так и рвут… Вот в Заполье вальцовая мельница Луковникова, а другую уж строят в верховье
Ключевой. Задавят они других-то крупчатников… Вот уж здесь околачивается доверенный Луковникова: за нашею пшеницей приехал. Своей-то не хватает… Что только будет, Галактион Михеич. Все точно с ума сошли, так и рвут.
Он рассказывал ей самые смешные анекдоты, удивлялся красотам пустынных берегов
Ключевой и даже дошел до
того, что начал декламировать стихи.
Кроме
того, в верховьях
Ключевой выстроены были две новых вальцовых мельницы, представлявших очень опасную конкуренцию как при закупке зерна, так и при сбыте крупчатки.
Естественным результатом такого обострившегося порядка вещей было
то, что по
Ключевой началось оплошное разорение средней величины мельников, как старик Колобов.
Вопрос теперь заключался в
том, что будет с полсотней крупчаточных мельниц, построенных на
Ключевой.
Разъезжая по своим делам по
Ключевой, Луковников по пути завернул в Прорыв к Михею Зотычу. Но старика не было, а на мельнице оставались только сыновья, Емельян и Симон. По первому взгляду на мельницу Луковников определил, что дела идут плохо, и мельница быстро принимала
тот захудалый вид, который говорит красноречивее всяких слов о внутреннем разрушении.
Самое главное неудобство заключалось в
том, что нельзя было проехать за водой к
Ключевой.
Из станиц Михей Зотыч повернул прямо на
Ключевую, где уже не был три года. Хорошего и тут мало было. Народ совсем выбился из всякой силы. Около десяти лет уже выпадали недороды, но покрывались
то степным хлебом,
то сибирским. Своих запасов уже давно не было, и хозяйственное равновесие нарушилось в корне. И тут пшеничники плохо пахали, не хотели удобрять землю и везли на рынок последнее. Всякий рассчитывал перекрыться урожаем, а земля точно затворилась.
Из Суслона скитники поехали вниз по
Ключевой. Михей Зотыч хотел посмотреть, что делается в богатых селах. Везде было
то же уныние, как и в Суслоне. Народ потерял голову. Из-под Заполья вверх по
Ключевой быстро шел голодный тиф. По дороге попадались бесцельно бродившие по уезду мужики, — все равно работы нигде не было, а дома сидеть не у чего. Более малодушные уходили из дому, куда глаза глядят, чтобы только не видеть голодавшие семьи.
Горохов мыс выдавался в
Ключевую зеленым языком. Приятно было свернуть с пыльной дороги и брести прямо по зеленой сочной траве, так и обдававшей застоявшимся тяжелым ароматом. Вышли на самый берег и сделали привал. Напротив, через реку, высились обсыпавшиеся красные отвесы крутого берега, под которым проходила старица,
то есть главное русло реки.
Неточные совпадения
Если бы терзаемому палящей жаждой влил кто в засохнувшее горло струю
ключевой воды,
то он бы не оживился так, как оживился бедный Чичиков.
На Мадере я чувствовал
ту же свежесть и прохладу волжского воздуха, который пьешь, как чистейшую
ключевую воду, да, сверх
того, он будто растворен… мадерой, скажете вы?
То позлащенные плоды // На шумных ветвях исчезали, //
То капли
ключевой воды // На луг измятый упадали:
Наконец Неглинка из
ключевой речки сделалась местом отброса всех нечистот столицы и уже заражала окружающий воздух. За
то ее лишили этого воздуха и заключили в темницу. По руслу ее, на протяжении трех верст, от так называемой Самотеки до впадения в Москву-реку, настлали в два ряда деревянный пол, утвержденный на глубоко вбитых в дно сваях, и покрыли речку толстым каменным сводом.
Мед на вид был
тот же — чистый, как
ключевая вода, и светлый, как хрусталь.