Многого, что
делается в доме, Галактион, конечно, не знал. Оставшись без денег, Серафима начала закладывать и продавать разные золотые безделушки, потом столовое серебро, платье и даже белье. Уследить за ней было очень трудно. Харитина нарочно покупала сама проклятую мадеру и ставила ее в буфет, но Серафима не прикасалась к ней.
Неточные совпадения
Свидетелями этой сцены были Анфуса Гавриловна, Харитон Артемьич и Агния. Галактион чувствовал только, как вся кровь бросилась ему
в голову и он начинает терять самообладание. Очевидно, кто-то постарался и насплетничал про него Серафиме. Во всяком случае, положение было не из красивых, особенно
в тестевом
доме. Сама Серафима показалась теперь ему такою некрасивой и старой. Ей совсем было не к лицу сердиться. Вот Харитина, так та
делалась в минуту гнева еще красивее, она даже плакала красиво.
Малыгинский
дом волновался. Харитон Артемьич даже не был пьян и принял гостей с озабоченною солидностью. Потом вышла сама Анфуса Гавриловна, тоже встревоженная и какая-то несчастная. Доктор понимал, как старушке тяжело было видеть
в своем
доме Прасковью Ивановну, и ему
сделалось совестно. Последнее чувство еще усилилось, когда к гостям вышла Агния, сделавшаяся еще некрасивее от волнения. Она так неловко поклонилась и все время старалась не смотреть на жениха.
Целых три дня продолжались эти галлюцинации, и доктор освобождался от них, только уходя из
дому. Но роковая мысль и тут не оставляла его. Сидя
в редакции «Запольского курьера», доктор чувствовал, что он стоит сейчас за дверью и что маленькие частицы его постепенно насыщают воздух. Конечно, другие этого не замечали, потому что были лишены внутреннего зрения и потому что не были Бубновыми. Холодный ужас охватывал доктора, он весь трясся, бледнел и
делался страшным.
В дверях стоял Харитон Артемьич. Он прибежал из
дому в одном халате. Седые волосы были всклокочены, и старик имел страшный вид. Он подошел к кровати и молча начал крестить «отходившую». Хрипы
делались меньше, клокотанье остановилось.
В дверях показались перепуганные детские лица. Аграфена продолжала причитать, обхватив холодевшие ноги покойницы.
Из Суслона скитники поехали вниз по Ключевой. Михей Зотыч хотел посмотреть, что
делается в богатых селах. Везде было то же уныние, как и
в Суслоне. Народ потерял голову. Из-под Заполья вверх по Ключевой быстро шел голодный тиф. По дороге попадались бесцельно бродившие по уезду мужики, — все равно работы нигде не было, а
дома сидеть не у чего. Более малодушные уходили из
дому, куда глаза глядят, чтобы только не видеть голодавшие семьи.
Агафья Михайловна, которой прежде было поручено это дело, считая, что то, что
делалось в доме Левиных, не могло быть дурно, всё-таки налила воды в клубнику и землянику, утверждая, что это невозможно иначе; она была уличена в этом, и теперь варилась малина при всех, и Агафья Михайловна должна была быть приведена к убеждению, что и без воды варенье выйдет хорошо.
Я тотчас же принялся за дело, оно сразу, надолго и хорошо отвело меня от всего, что
делалось в доме, и хотя было всё еще очень обидно, но с каждым днем теряло интерес.
Ближайшее знакомство с Головинским произошло как-то само собой, так что Татьяна Власьевна даже испугалась, когда гость
сделался в доме совсем своим человеком, точно он век у них жил.
Неточные совпадения
Масса, с тайными вздохами ломавшая
дома свои, с тайными же вздохами закопошилась
в воде. Казалось, что рабочие силы Глупова
сделались неистощимыми и что чем более заявляла себя бесстыжесть притязаний, тем растяжимее становилась сумма орудий, подлежащих ее эксплуатации.
— Да расскажи мне, что
делается в Покровском? Что,
дом всё стоит, и березы, и наша классная? А Филипп садовник, неужели жив? Как я помню беседку и диван! Да смотри же, ничего не переменяй
в доме, но скорее женись и опять заведи то же, что было. Я тогда приеду к тебе, если твоя жена будет хорошая.
И
в канцелярии не успели оглянуться, как устроилось дело так, что Чичиков переехал к нему
в дом,
сделался нужным и необходимым человеком, закупал и муку и сахар, с дочерью обращался, как с невестой, повытчика звал папенькой и целовал его
в руку; все положили
в палате, что
в конце февраля перед Великим постом будет свадьба.
«Нет, я не так, — говорил Чичиков, очутившись опять посреди открытых полей и пространств, — нет, я не так распоряжусь. Как только, даст Бог, все покончу благополучно и
сделаюсь действительно состоятельным, зажиточным человеком, я поступлю тогда совсем иначе: будет у меня и повар, и
дом, как полная чаша, но будет и хозяйственная часть
в порядке. Концы сведутся с концами, да понемножку всякий год будет откладываться сумма и для потомства, если только Бог пошлет жене плодородье…» — Эй ты — дурачина!
Можно было видеть тотчас, что он совершил свое поприще, как совершают его все господские приказчики: был прежде просто грамотным мальчишкой
в доме, потом женился на какой-нибудь Агашке-ключнице, барыниной фаворитке,
сделался сам ключником, а там и приказчиком.