Неточные совпадения
Недаром Флегонт Васильевич
целых двадцать пять лет выслужил писарем
в Суслоне.
— Я тебе наперво домишко свой покажу, Михей Зотыч, — говорил старик Малыгин не без самодовольства, когда они по узкой лесенке поднимались на террасу. —
В прошлом году только отстроился. Раньше-то некогда было. Семью на ноги поднимал, а меня господь-таки благословил:
целый огород девок. Трех с рук сбыл, а трое сидят еще на гряде.
А дочь Анна была старшая и
в годках, за ней
целый мост их, девок, — ну, он и обманул.
Все это были деревянные домики,
в один этаж, с
целым рядом служб.
Старик Колобов зажился
в Заполье. Он точно обыскивал весь город. Все-то ему нужно было видеть, со всеми поговорить, везде побывать. Сначала все дивились чудному старику, а потом привыкли. Город нравился Колобову, а еще больше нравилась река Ключевая. По утрам он почти каждый день уходил купаться, а потом садился на бережок и проводил
целые часы
в каком-то созерцательном настроении. Ах, хороша река, настоящая кормилица.
Старику пришлось проболтаться
в Заполье
целых две недели, пока они вернулись.
При нем не стеснялись и болтали все, что взбредет
в голову, его же тащили во все девичьи игры и шалости, теребили за бороду,
целовали и проделывали всякие дурачества, особенно когда старухи уходили после обеда отдохнуть.
Появление старика Колобова
в Суслоне было
целым событием. Теперь уж все поняли, зачем птица прилетела. Всех больше волновался мельник Ермилыч, под рукой распускавший нехорошие слухи про старика Колобова. Он боялся сильного конкурента. Но Колобов сам пришел к нему на мельницу
в гости, осмотрел все и сказал...
Серафима Харитоновна тихо засмеялась и еще раз
поцеловала сестру. Когда вошли
в комнату и Серафима рассмотрела суслонскую писаршу, то невольно подумала: «Какая деревенщина стала наша Анна! Неужели и я такая буду!» Анна действительно сильно опустилась, обрюзгла и одевалась чуть не по-деревенски. Рядом с ней Серафима казалась барыней. Ловко сшитое дорожное платье сидело на ней, как перчатка.
Но все эти сомнения и недосказанные мысли разрешились сами собой, когда Серафима, краснея и заикаясь, призналась, что она беременна. Муж посмотрел на нее непонимающими глазами, а потом так хорошо и любовно обнял и горячо
поцеловал… еще
в первый раз
поцеловал.
Иногда на Михея Зотыча находило какое-то детское умиление, и он готов был
целовать благодатную землю, точно еврей после переселения
в обетованную землю.
Это была первая женщина, которую Симон видел совсем близко, и эта близость поднимала
в нем всю кровь, так что ему делалось даже совестно, особенно когда Серафима
целовала его по-родственному. Он потихоньку обожал ее и боялся выдать свое чувство. Эта тайная любовь тоже волновала Серафиму, и она напрасно старалась держаться с мальчиком строго, — у ней строгость как-то не выходила, а потом ей делалось жаль славного мальчугана.
Веселье продолжалось
целых три дня, так что Полуянов тоже перестал узнавать гостей и всех спрашивал, по какому делу вызваны. Он очувствовался только тогда, когда его свозили
в Суслон и выпарили
в бане. Михей Зотыч, по обыкновению, незаметно исчез из дому и скрывался неизвестно где.
— Исправницей буду, мамаша. Чаем губернатора буду угощать, а он у меня руку будет
целовать.
В благородных домах везде такой порядок.
В карете буду ездить.
В сущности Харитина вышла очертя голову за Полуянова только потому, что желала хотя этим путем досадить Галактиону. На, полюбуйся, как мне ничего не жаль! Из-за тебя гибну. Но Галактион, кажется, не почувствовал этой мести и даже не приехал на свадьбу, а послал вместо себя жену с братом Симоном. Харитина удовольствовалась тем, что заставила мужа выписать карету, и разъезжала
в ней по магазинам
целые дни. Пусть все смотрят и завидуют, как молодая исправница катается.
Он занял лучшую квартиру
в городе, завел выездных лошадей,
целый штат прислуги и зажил на широкую ногу.
Штофф прожил
целую неделю
в Суслоне у писаря, изучая складывавшийся новый хлебный рынок.
После отъезда Штоффа Галактион
целых три недели ходил точно
в тумане. И сон плохой и аппетита нет. Даже Серафима заметила, что с мужем творится что-то неладное.
— Харитина, помнишь мою свадьбу? — заговорил он, не открывая глаз, — ему страстно хотелось исповедаться. — Тогда
в моленной… У меня голова закружилась… и потом весь вечер я видел только тебя. Это грешно… я мучился… да. А потом все прошло… я привык к жене… дети пошли… Помнишь, как ты меня
целовала тогда на мельнице?
А между тем
в тот же день Галактиону был прислан
целый ворох всевозможных торговых книг для проверки. Одной этой работы хватило бы на месяц. Затем предстояла сложная поверка наличности с поездками
в разные концы уезда. Обрадовавшийся первой работе Галактион схватился за дело с медвежьим усердием и просиживал над ним ночи. Это усердие не по разуму встревожило самого Мышникова. Он под каким-то предлогом затащил к себе Галактиона и за стаканом чая, как бы между прочим, заметил...
— Это вы действительно верно изволите рассуждать. Кто же его знал?.. Еще приятель мой. И небогатый человек, главное… Сказывают, недавно
целую партию своей крупчатки
в Расею отправил.
Ему показалось, что Устенька — именно та здоровая русская девочка, которая принесет
в дом с собой
целую атмосферу здоровья.
Серафима приехала
в Заполье с детьми ночью. Она была
в каком-то особенном настроении. По крайней мере Галактион даже не подозревал, что жена может принимать такой воинственный вид. Она не выдержала и четверти часа и обрушилась на мужа
целым градом упреков.
Дальше вынесли из кошевой несколько кульков и
целую корзину с винами, — у Штоффа все было обдумано и приготовлено. Галактион с каким-то ожесточением принялся за водку, точно хотел кому досадить. Он быстро захмелел, и дальнейшие события происходили точно
в каком-то тумане. Какие-то девки пели песни, Штофф плясал русскую, а знаменитая красавица Матрена сидела рядом с Галактионом и обнимала его точеною белою рукой.
Поездка
в Кунару
в малыгинской семье вызвала
целую бурю.
— Дурак! Из-за тебя я пострадала… И словечка не сказала, а повернулась и вышла. Она меня, Симка, ловко отзолотила. Откуда прыть взялась у кислятины… Если б ты был настоящий мужчина, так ты приехал бы ко мне
в тот же день и прощения попросил. Я
целый вечер тебя ждала и даже приготовилась обморок разыграть… Ну, это все пустяки, а вот ты дома себя дурак дураком держишь. Помирись с женой… Слышишь? А когда помиришься, приезжай мне сказать.
В другой деревне Полуянов с этою же
целью опечатал
целое озеро, то есть взял веревку, спустил один конец
в воду, а другой припечатал к вбитому на берегу колу.
В течение
целых пятнадцати лет все художества сходили Полуянову с рук вполне благополучно, а робкие проявления протеста заканчивались тем, что жалобщики и обиженные должны были выкупать свою строптивость новою данью. Одним словом, все привыкли к художествам Полуянова, считая их неизбежным злом, как градобитие, а сам Полуянов привык к этому оригинальному режиму еще больше. Но с последним казусом вышла большая заминка. Нужно же было сибирскому исправнику наскочить на упрямого сибирского попа.
С этой
целью Полуянов несколько раз ездил
в Кунару, жестоко кутил и наводил справки под рукой.
Хотя Харитон Артемьич и предупредил зятя относительно Булыгиных, а сам не утерпел и под пьяную руку все разболтал
в клубе. Очень уж ловкий анекдот выходил. Это происшествие облетело
целый город, как молния. Очень уж постарался Илья Фирсыч. Купцы хохотали доупаду. А тут еще суслонский поп ходит по гостиному двору и рассказывает, как Полуянов морозит у него на погребе скоропостижное девичье тело.
Появилась даже
в столичных газетах длинная корреспонденция о деле Полуянова, причем неизвестный корреспондент намекал, что это дело служит только к
целому ряду других, которые Полуянов покрывал «из благодарности».
Полуянов
в какой-нибудь месяц страшно изменился, начиная с того, что уже по необходимости не мог ничего пить. С лица спал пьяный опух, и он казался старше на
целых десять лет. Но всего удивительнее было его душевное настроение, складывавшееся из двух неравных частей: с одной стороны — какое-то детское отчаяние, сопровождавшееся слезами, а с другой — моменты сумасшедшей ярости.
— Ведь вы только представьте себе, господа, — кричал Штофф, — мы поднимаем
целый край. Мертвые капиталы получают движение, возрождается несуществовавшая
в крае промышленность, торговля оживляется, земледелие процветает. Одним словом, это… это… это — воскресение из мертвых!
В телегах была навезена разная снедь и стояла
целая бочка домашнего квасу.
Писарь опешил. Он слыхал, что Ермилыч ссужает под заклады, но не знал, что это уже
целое дело. И кому
в башку придет: какой-то дурак мельник…
В конце концов писарь даже обиделся, потому что, очевидно,
в дураках оказался один он.
Солнце еще не село, когда помочане веселою гурьбой тронулись с покоса. Это было
целое войско, а закинутые на плечи косы блестели, как штыки. Кто-то затянул песню, кто-то подхватил, и она полилась, как река, выступившая
в половодье из своих берегов. Суслонцы всегда возвращались с помочей с песнями, — так уж велось исстари.
Галактион провел
целый день у отца. Все время шел деловой разговор. Михей Зотыч не выдал себя ни одним словом, что знает что-нибудь про сына. Может быть, тут был свой расчет, может быть, нежелание вмешиваться
в чужие семейные дела, но Галактиону отец показался немного тронутым человеком. Он помешался на своих мельницах и больше ничего знать не хотел.
Галактион отъехал уже
целых полстанции от Суслона, как у него вдруг явилось страстное желание вернуться
в Прорыв. Да, нужно было все сказать отцу.
Это простое приглашение, как Галактион понял только впоследствии, являлось своего рода посвящением
в орден наших.
В официальные дни у Стабровского бывал
целый город, а запросто бывали только самые близкие люди.
В течение
целого дня происходил допрос свидетелей, которых вызывали без конца. С Полуяновым сделался какой-то новый переворот, когда он увидел лицом к лицу своих обвинителей. Он побледнел, подтянулся и на время сделался прежним Полуяновым. К нему вернулось недавнее чувство действительности.
В залу, — несмотря на давку, была впущена услужливым сторожем
целая толпа.
В передней, помогая раздеваться свахе, доктор обнял ее и
поцеловал в затылок, где золотистыми завитками отделялись короткие прядки волос. Прасковья Ивановна кокетливо ударила его по руке и убежала
в свою комнату с легкостью и грацией расшалившейся девочки.
Помещался он на главной Московской улице
в большем двухэтажном доме, отделанном специально для этой
цели.
Новый юрисконсульт отлично понимал, что Стабровский «создает» Галактиона
в каких-то своих личных интересах и
целях.
Потом, оказалось, что Замараев успел побывать и
в остроге, у Ильи Фирсыча, — одним словом, обежал
целый город.
Заводы Прохорова и К o были уже
в степи, и ехать до них приходилось
целых полтора суток.
Эта бесчувственность больше всего огорчила Анфусу Гавриловну, болевшую всеми детьми зараз. Рехнулся старик, ежели родного детища не жалеет. Высидевший
в остроге
целый год Лиодор заявился домой, прожил дня два тихо и мирно, а потом стащил у матери столовое серебро и бесследно исчез.
Галактион действительно
целую зиму провел
в поездках по трем уездам и являлся
в Заполье только для заседаний
в правлении своего банка. Он начинал увлекаться грандиозностью предстоявшей борьбы и работал, как вол. Домой он приезжал редким гостем и даже как-то не удивился, когда застал у себя Харитину, которая только что переехала к нему жить.
Серафима относилась к сестре как-то безразлично и больше не ревновала ее к мужу. По
целым дням она ходила вялая и апатичная и оживлялась только вечером, когда непременно усаживала Харитину играть
в дурачки. Странно, что Харитина покорно исполняла все ее капризы.
Галактион просто ужаснулся, когда Стабровский еще раз обстоятельнейшим образом познакомил его со всеми подробностями кабацкой географии и наступательного плана кабацкой стратегии. Вперед намечены были главные боевые пункты, места для вирных складов и
целая сеть кабаков, имевших
в виду парализовать деятельность Прохорова и К°.
Неточные совпадения
Хлестаков. Возьмите, возьмите; это порядочная сигарка. Конечно, не то, что
в Петербурге. Там, батюшка, я куривал сигарочки по двадцати пяти рублей сотенка, просто ручки потом себе
поцелуешь, как выкуришь. Вот огонь, закурите. (Подает ему свечу.)
Купцы. Ей-ей! А попробуй прекословить, наведет к тебе
в дом
целый полк на постой. А если что, велит запереть двери. «Я тебя, — говорит, — не буду, — говорит, — подвергать телесному наказанию или пыткой пытать — это, говорит, запрещено законом, а вот ты у меня, любезный, поешь селедки!»
Купцы. Ей-богу! такого никто не запомнит городничего. Так все и припрятываешь
в лавке, когда его завидишь. То есть, не то уж говоря, чтоб какую деликатность, всякую дрянь берет: чернослив такой, что лет уже по семи лежит
в бочке, что у меня сиделец не будет есть, а он
целую горсть туда запустит. Именины его бывают на Антона, и уж, кажись, всего нанесешь, ни
в чем не нуждается; нет, ему еще подавай: говорит, и на Онуфрия его именины. Что делать? и на Онуфрия несешь.
Артемий Филиппович. Смотрите, чтоб он вас по почте не отправил куды-нибудь подальше. Слушайте: эти дела не так делаются
в благоустроенном государстве. Зачем нас здесь
целый эскадрон? Представиться нужно поодиночке, да между четырех глаз и того… как там следует — чтобы и уши не слыхали. Вот как
в обществе благоустроенном делается! Ну, вот вы, Аммос Федорович, первый и начните.
Пускай народу ведомо, // Что
целые селения // На попрошайство осенью, // Как на доходный промысел, // Идут:
в народной совести // Уставилось решение, // Что больше тут злосчастия, // Чем лжи, — им подают.