Неточные совпадения
— Отпустить его, чего взять со старика? —
заметил кто-то
в толпе. — Много ли он и наживет? Еле душа держится…
— Да што с ним разговаривать-то! — лениво
заметил мельник Ермилыч, позевывая. — Вели его
в темную, Флегонт Василич, а завтра разберешь… Вот мы с отцом Макаром о чае соскучились. Мало ли бродяжек шляющих по нашим местам…
— Ведите меня
в волость, я все покажу! —
смело заявил он.
У Лиодора мелькнула мысль: пусть Храпун утешит старичонку. Он молча передал ему повод и сделал знак Никите выпустить чумбур. Все разом бросились
в стороны. Посреди двора остались лошадь и бродяга. Старик отпустил повод,
смело подошел к лошади, потрепал ее по шее, растянул душивший ее чумбур, еще раз потрепал и спокойно пошел вперед, а лошадь покорно пошла за ним, точно за настоящим хозяином. Подведя успокоенного Храпуна к террасе, бродяга проговорил...
— Мамынька, зачем же он
в куфню забрался? —
заметила старшая дочь Серафима. — Ты только посмотри на него, каков он из себя-то. На улице встретишь — копеечку подашь.
— Харитон Артемьич, будет тебе, — со слезами
в голосе
молила Анфуса Гавриловна. — Голову ты с дочерей снял.
От безделья они с утра до вечера жарили
в шашки или с хлыстами
в руках гонялись за голубями,
смело забиравшимися прямо
в лавки, где
в открытых сусеках ссыпаны были разные крупы, овес и горох.
Кончилось тем, что начал
метать Огибенин и
в несколько талий проиграл не только все, что выиграл раньше, но и все деньги, какие были при нем, и деньги Шахмы.
— Бог-то бог, да и сам не будь плох. Хорошо у вас, отец Макар… Приволье кругом. Вы-то уж привыкли и не
замечаете, а мне
в диковинку… Одним словом, пшеничники.
Слухи о новой мельнице
в Прорыве разошлись по всей Ключевой и подняли на ноги всех старых мельников, работавших на своих раструсочных мельницах. Положим, новая мельница будет
молоть крупчатку, а все-таки страшно. Это была еще первая крупчатка на Ключевой, и все инстинктивно чего-то боялись.
Потом она
смело посмотрела прямо
в лицо Галактиону, посмотрела почти с ненавистью, плотно сжав губы.
В сущности Харитина вышла очертя голову за Полуянова только потому, что желала хотя этим путем досадить Галактиону. На, полюбуйся, как мне ничего не жаль! Из-за тебя гибну. Но Галактион, кажется, не почувствовал этой
мести и даже не приехал на свадьбу, а послал вместо себя жену с братом Симоном. Харитина удовольствовалась тем, что заставила мужа выписать карету, и разъезжала
в ней по магазинам целые дни. Пусть все смотрят и завидуют, как молодая исправница катается.
После отъезда Штоффа Галактион целых три недели ходил точно
в тумане. И сон плохой и аппетита нет. Даже Серафима
заметила, что с мужем творится что-то неладное.
Чай продолжался довольно долго, и Галактион
заметил, что
в его стакане все больше и больше прибавляется рому. Набравшаяся здесь публика произвела на него хорошее впечатление своей простотой и откровенностью. Рядом с Галактионом оказался какой-то ласковый седенький старичок, с утиным носом, прилизанными волосами на височках и жалобно моргавшими выцветшими глазками. Он все заглядывал ему
в лицо и повторял...
А между тем
в тот же день Галактиону был прислан целый ворох всевозможных торговых книг для проверки. Одной этой работы хватило бы на месяц. Затем предстояла сложная поверка наличности с поездками
в разные концы уезда. Обрадовавшийся первой работе Галактион схватился за дело с медвежьим усердием и просиживал над ним ночи. Это усердие не по разуму встревожило самого Мышникова. Он под каким-то предлогом затащил к себе Галактиона и за стаканом чая, как бы между прочим,
заметил...
В бубновском доме Галактион часто встречал доктора Кочетова, который, кажется, чувствовал себя здесь своим человеком. Он проводил свои визиты больше с Прасковьей Ивановной, причем обязательно подавалась бутылка мадеры. Раз, встретив выходившего из кабинета Галактиона, он с улыбкой
заметил...
Агния молча проглотила эту обиду и все-таки не переставала любить Галактиона.
В их доме он один являлся настоящим мужчиной, и она любила
в нем именно этого мужчину, который делает дом. Она тянулась к нему с инстинктом здоровой, неиспорченной натуры, как растение тянется к свету. Даже грубая несправедливость Галактиона не оттолкнула ее, а точно еще больше привязала. Даже Анфуса Гавриловна
заметила это тяготение и сделала ей строгий выговор.
Странно, что все эти переговоры и пересуды не доходили только до самого Полуянова. Он, заручившись благодарностью Шахмы, вел теперь сильную игру
в клубе. На беду, ему везло счастье, как никогда. Игра шла
в клубе
в двух комнатах старинного мезонина. Полуянов заложил сам банк
в три тысячи и
метал. Понтировали Стабровский, Ечкин, Огибенин и Шахма.
В числе публики находились Мышников и доктор Кочетов. Игра шла крупная, и Полуянов загребал куши один за другим.
— Никто же не
смел ему препятствовать, исправнику, — говорили между собой мужики, — а поп Макар устиг и
в тюрьму посадил… Это все одно, что медведю зубы лечить.
Прежде Ключевую под курьей нужно было только
в лодке переплывать, а теперь переехали
в брод, вода едва хватала лошади по брюхо. Писарь опять озлился и, посмотрев вверх по Ключевой к Прорыву,
заметил...
— Не
в пору гость — хуже татарина, —
заметил Ермилыч, слезая с лошади.
Она недавно приехала и проживала
в Суслоне, не
смея показать носу на мельницу.
На другой день Харитина получила от мужа самое жалкое письмо. Он униженно просил прощения и умолял навестить его. Харитина разорвала письмо и не поехала
в острог. Ее теперь больше всего интересовала затея женить доктора на Агнии. Серафима отнеслась к этой комбинации совершенно равнодушно и только
заметила...
— Не
в коня корм, —
заметил наставительно писарь. — Конечно, у денег глаз нет, а все-таки, когда есть, напримерно, свои дети…
Притом писарь
заметил, что вечером Серафима делалась как-то добрее и даже сама вступала
в разговор.
Игра повторилась
в другой раз, и Замараев
заметил то же самое.
— Они-с… Я ведь у них проживаю и все вижу, а сказать никому не
смею, даже богоданной маменьке. Не поверят-с. И даже меня же могут завинить
в напраслине. Жена перед мужем всегда выправится, и я же останусь
в дураках. Это я насчет Галактиона, сестрица. А вот ежели бы вы, напримерно, вечером заглянули к ним, так собственноручно увидели бы всю грусть. Весьма жаль.
Спорить и прекословить мужу Анфуса Гавриловна теперь не
смела и даже была рада этому, потому что все-таки
в дому был настоящий хозяин, а не прежний пьяница. Хоть на старости лет пожить по-настоящему, как добрые люди живут. Теперь старушка часто ездила навещать Симу, благо мужа не было дома. Там к чему-то околачивалась Харитина. Так и юлит, так и шмыгает глазами, бесстыжая.
Затем доктор начал
замечать за самим собою довольно странную вещь: он испытывал
в присутствии жены с глазу на глаз какое-то гнетуще-неловкое чувство, как человек, которого все туже и туже связывают веревками, и это чувство росло, крепло и захватывало его все сильнее.
Дома писать доктор не решался, чтобы не попасться с поличным, он не
смел затворить дверей собственного кабинета на ключ, а сочинял корреспонденции
в дежурной своей больницы.
Вечером этого дня дешевка закончилась. Прохоров был сбит и закрыл кабаки под предлогом, что вся водка вышла. Галактион сидел у себя и подсчитывал, во сколько обошлось это удовольствие. Получалась довольно крупная сумма, причем он не мог не удивляться, что Стабровский
в своей
смете на конкуренцию предусмотрел почти из копейки
в копейку ее стоимость специально для Суслона. Именно за этим занятием накрыл Галактиона отец. Он, по обыкновению, пробрался
в дом через кухню.
Заканчивалось письмо так: «Вот, г. корреспондент, как бывает:
в чужом глазу сучок видим, а
в своем бревна не
замечаем.
— Да, да, поздравляю, — повторял Стабровский. — У меня был Прохоров, но я его не принял. Ничего, подождет. Его нужно выдержать. Теперь мы будем предписывать условия.
Заметьте, что не
в наших интересах топить его окончательно, да я и не люблю этого. Зачем? Тем более что я совсем и не желаю заниматься винокуренным делом… Только статья дохода — не больше того. А для него это хороший урок.
—
Заметьте, что раньше мы могли сойтись на более выгодных для вас условиях, —
заметил Стабровский на прощанье. — А затем, я сейчас мог бы предложить вам еще более тяжелые… Но это не
в моих правилах, и я никому не желаю зла.
Старушка умерла от разрыва сердца. Малыгинский дом точно весь застонал. Пока была жива старушка, ее почти не
замечали, а теперь для всех было ясно как день, что с нею вместе рушился весь дом. И всех лучше понимал это сам Харитон Артемьич, ходивший из комнаты
в комнату, как оглушенный.
Благоразумнее других оказалась Харитина, удерживавшая сестер от открытого скандала. Другие начали ее подозревать, что она заодно с Агнией, да и прежде была любимою тятенькиной дочерью. Затем явилось предположение, что именно она переедет к отцу и заберет
в руки все тятенькино хозяйство, а тогда пиши пропало. От Харитины все сбудется… Да и Харитон Артемьич оказывал ей явное предпочтение. Особенно рвала и
метала писариха Анна, соединившаяся на этот случай с «полуштофовой женой».
Сестры ужасно волновались и
смело говорили теперь все прямо
в глаза отцу. Сначала Харитон Артемьич отчаянно ругался, кричал, топал ногами, гнал всех, а потом говорил всего одно слово...
В последнее время Стабровский начал
замечать какие-то странные вспышки, неожиданные и болезненные, какие бывают только у беременных женщин.
— Я думал, что вам сейчас не по пути ехать со мной
в Заполье, — не без ядовитости
заметил Галактион.
Полуянов пил одну рюмку водки за другой с жадностью наголодавшегося человека и быстро захмелел. Воспоминания прошлого величия были так живы, что он совсем забыл о скромном настоящем и страшно рассердился, когда Прохоров
заметил, что поп Макар, хотя и виноват кругом, но согнуть его
в бараний рог все-таки трудно.
В думе никто пикнуть против него не
смеет.
Попадались совсем выродившиеся поля с чахлыми, золотушными всходами, — хлеб точно был подбит
молью. Полуянов, наконец, пришел
в полное отчаяние и крикнул...
— Что-о-о? — зарычал Полуянов, не веря собственным глазам. — Газета?
в моем участке? Да кто это
смел, а? Газета? Ха-ха!
Вернувшись к отцу, Устенька
в течение целого полугода никак не могла привыкнуть к мысли, что она дома. Ей даже казалось, что она больше любит Стабровского, чем родного отца, потому что с первым у нее больше общих интересов, мыслей и стремлений. Старая нянька Матрена страшно обрадовалась, когда Устенька вернулась домой, но сейчас же
заметила, что девушка вконец обасурманилась и тоскует о своих поляках.
Целых три дня продолжались эти галлюцинации, и доктор освобождался от них, только уходя из дому. Но роковая мысль и тут не оставляла его. Сидя
в редакции «Запольского курьера», доктор чувствовал, что он стоит сейчас за дверью и что маленькие частицы его постепенно насыщают воздух. Конечно, другие этого не
замечали, потому что были лишены внутреннего зрения и потому что не были Бубновыми. Холодный ужас охватывал доктора, он весь трясся, бледнел и делался страшным.
Эта фраза привела Кочетова
в бешенство. Кто
смеет трогать его за руку? Он страшно кричал, топал ногами и грозил убить проклятого жида. Старик доктор покачал головой и вышел из комнаты.
Не
заметишь, как и сам попадешь
в негодяи.
— А я уйду, как сделал Галактион… Вот и весь разговор. Наймусь куда-нибудь
в приказчики, Тарас Семеныч, а то буду арендовать самую простую раструсочную мельницу, как у нашего Ермилыча. У него всегда работа… Свое зерно мужички привезут,
смелют, а ты только получай денежки. Барыши невелики, а зато и убытков нет. Самое верное дело…
— Богатство тоже к рукам, Илья Фирсыч, —
заметил Луковников, подсаживаясь к столу. — И голова к месту, и деньги к рукам… Да и считать
в чужих карманах легче, чем
в своем.
По своему характеру Луковников не мог никого обидеть, и поведение Устеньки его серьезно огорчило.
В кого она такая уродилась? Права-то она права, да только все-таки не следовало свою правоту показывать этаким манером. И притом девушка — она и понимать-то не должна Харитининых дел. Старик почти не спал всю ночь и за утренним чаем еще раз
заметил...