Неточные совпадения
— Отпустить его, чего взять со старика? — заметил кто-то
в толпе. — Много ли он и наживет? Еле
душа держится…
Анфуса Гавриловна все это слышала из пятого
в десятое, но только отмахивалась обеими руками: она хорошо знала цену этим расстройным свадебным речам. Не одно хорошее дело рассыпалось вот из-за таких бабьих шепотов. Лично ей жених очень нравился, хотя она многого и не понимала
в его поведении. А главное, очень уж пришелся он по
душе невесте. Чего же еще надо? Серафимочка точно помолодела лет на пять и была совершенно счастлива.
Немало огорчало Галактиона и то, что не с кем ему было
в Суслоне даже поговорить по
душе.
Немец чего-то не договаривал, а Галактион не желал выпытывать. Нужно, так и сам скажет. Впрочем, раз ночью они разговорились случайно совсем по
душам. Обоим что-то не спалось. Ночевали они
в писарском доме, и разговор происходил
в темноте. Собственно, говорил больше немец, а Галактион только слушал.
К Ечкину старик понемногу привык, даже больше — он начал уважать
в нем его удивительный ум и еще более удивительную энергию. Таким людям и на свете жить. Только
в глубине
души все-таки оставалось какое-то органическое недоверие именно к «жиду», и с этим Тарас Семеныч никак не мог совладеть. Будь Ечкин кровный русак, совсем бы другое дело.
Мужики пришли
в ужас и стали откупаться от проклятой редкости гривенником с
души.
Дальше писарь узнал, как богато живет Стабровский и какие порядки заведены у него
в доме. Все женщины от
души жалели Устеньку Луковникову, отец которой сошел с ума и отдал дочь полякам.
Этот случайный разговор с писарем подействовал на Галактиона успокоивающим образом. Кажется, ничего особенного не было сказано, а как-то легче на
душе. Именно
в таком настроении он поехал на другой день утром к отцу. По дороге встретился Емельян.
Кстати, эта комбинация оставила
в его
душе затаенное и тяжелое чувство по отношению к благодетелю.
— А вы не сердитесь на нашу деревенскую простоту, Харитина Харитоновна, потому как у нас все по
душам… А я-то так кругом обязан Ильей Фирсычем, по гроб жизни. Да и так люди не чужие… Ежели, напримерно, вам насчет денежных средств, так с нашим удовольствием. Конешно, расписочку там на всякий случай выдадите, — это так, для порядку, а только несумлевайтесь. Весь перед вами,
в там роде, как свеча горю.
Она молча подала ему руку и не шевельнулась с места, чтобы проводить его до передней.
В ее
душе жило смутное ожидание чего-то, и вот этого именно и не случилось.
Припоминая «мертвяка», рядом с которым он провел ночь, Вахрушка долго плевался и для успокоения пил опять стаканчик за стаканчиком, пока совсем не отлегло от
души. Э, наплевать!.. Пусть другие отвечают, а он ничего не знает. Ну, ночевал действительно, ну, ушел — и только. Вахрушке даже сделалось весело, когда он представил себе картину приятного пробуждения других пьяниц
в темной.
— Так, так, сынок… Это точно, неволи нет. А я-то вот по уезду шатаюсь, так все вижу: которые были запасы, все на базар свезены. Все теперь на деньги пошло, а деньги пошли
в кабак, да на самовары, да на ситцы, да на трень-брень… Какая тут неволя? Бога за вас благодарят мужички… Прежде-то все свое домашнее было, а теперь все с рынка везут. Главное, хлебушко всем мешает… Ох, горе
душам нашим!
Отец и сын на этот раз расстались мирно. Галактион даже съездил
в Прорыв, чтобы повидаться с Емельяном, который не мог приехать
в Суслон, потому что его Арина Матвеевна была больна, — она
в отсутствие грозного тестя перебралась на мельницу. Михей Зотыч делал вид, что ничего не знает о ее присутствии. Этот обман тяготил всех, и Галактион от
души пожалел молчавшего, по обыкновению, Емельяна.
— Уж это што говорить — заступа… Позавидовал плешивый лысому. По-твоему хочу сделать: разделить сыновей. Хорошие ноне детки. Ох-хо-хо!.. А все суета, Харитон Артемьич… Деток вон мы с тобой судим и рядим, а о своей
душе не печалуемся. Только бы мне с своим делом развязаться…
В скиты пора уходить. Вот вместе и пойдем.
Они по целым часам ждали его
в банке, теряя дорогое время, выслушивали его грубости и должны были заискивающе улыбаться, когда на
душе скребли кошки и накипала самая лютая злоба.
— Да разве я для этого дом-то строил? — возмущался Харитон Артемьич. — Всякую пакость натащил
в дом-то… Ох, горе
душам нашим!.. За чьи только грехи господь батюшка наказывает… Осрамили меня зятья на старости лет.
В глубине
души доктор все-таки не считал себя безнадежным алкоголиком, а пил так, пока, чтобы на время забыться.
— Нет, постойте… Вот ты, поп Макар, предал меня, и ты, Ермилыч, и ты, Тарас Семеныч, тоже… да. И я свою чашу испил до самого дна и понял, что есть такое суета сует, а вы этого не понимаете. Взгляните на мое рубище и поймете: оно молча вопиет… У вас будет своя чаша… да. Может быть, похуже моей… Я-то уж смирился, перегорел
душой, а вы еще преисполнены гордыни… И первого я попа Макара низведу
в полное ничтожество. Слышишь, поп?
Мне же пришлось ему объяснять, что ранняя молодость и женская красота
в семейной жизни еще не составляют счастья, а нужно искать
душу…
В одном месте Михей Зотыч возмутился до глубины
души...
Девушка посмотрела на отца почти с улыбкой сожаления, от которой у него защемило на
душе. У него
в голове мелькнула первая тень подозрения. Начато не обещало ничего хорошего. Прежде всего его обезоруживало насмешливое спокойствие дочери.
Устенька
в отчаянии уходила
в комнату мисс Дудль, чтоб отвести
душу. Она только теперь
в полную меру оценила эту простую, но твердую женщину, которая
в каждый данный момент знала, как она должна поступить. Мисс Дудль совсем сжилась с семьей Стабровских и рассчитывала, что,
в случае смерти старика, перейдет к Диде, у которой могли быть свои дети. Но получилось другое: деревянную англичанку без всякой причины возненавидел пан Казимир, а Дидя, по своей привычке, и не думала ее защищать.
Разорение ушло далеко
в степь. Киргиз Шахма держался только банком, Сашка Горохов разорился и спился, винокур Прохоров, хотя и держался, но тоже был
в худых
душах. У банка была какая-то задача систематически разорять всех.
— Тятенька любезный, все мы под богом ходим и дадим ответ на страшном пришествии, а вам действительно пора бы насчет
души соображать. Другие-то старички вон каждодневно, например,
в церковь, а вы, прямо сказать, только сквернословите.
Вдруг Павел Степаныч скажет: «Ну-ка, ты, такой-сякой, Галактионов ставленник!» У Вахрушки вперед уходила
душа в пятки, и он трепетал за свой пост, вероятно, больше, чем какой-нибудь министр или президент.
Неточные совпадения
Лука Лукич. Не могу, не могу, господа. Я, признаюсь, так воспитан, что, заговори со мною одним чином кто-нибудь повыше, у меня просто и
души нет и язык как
в грязь завязнул. Нет, господа, увольте, право, увольте!
Хлестаков. Право, не знаю. Ведь мой отец упрям и глуп, старый хрен, как бревно. Я ему прямо скажу: как хотите, я не могу жить без Петербурга. За что ж,
в самом деле, я должен погубить жизнь с мужиками? Теперь не те потребности;
душа моя жаждет просвещения.
Городничий. Я бы дерзнул… У меня
в доме есть прекрасная для вас комната, светлая, покойная… Но нет, чувствую сам, это уж слишком большая честь… Не рассердитесь — ей-богу, от простоты
души предложил.
Городничий. Ах, боже мой! Я, ей-ей, не виноват ни
душою, ни телом. Не извольте гневаться! Извольте поступать так, как вашей милости угодно! У меня, право,
в голове теперь… я и сам не знаю, что делается. Такой дурак теперь сделался, каким еще никогда не бывал.
Колода есть дубовая // У моего двора, // Лежит давно: из младости // Колю на ней дрова, // Так та не столь изранена, // Как господин служивенькой. // Взгляните:
в чем
душа!