Неточные совпадения
Заполье пользовалось и степною засухой и дождливыми годами: когда выдавалось сырое лето, хлеб родился хорошо
в степи, и этот дешевый ордынский хлеб запольские купцы сбывали
в Зауралье и на север,
в сухое лето хлеб родился хорошо
в полосе, прилегавшей к Уральским
горам, где влага задерживалась лесами, и запольские купцы везли его
в степь, обменивая на степное сырье.
За что ни возьмется, всякая работа
горит в руках.
— Мы ведь тут, каналья ты этакая, живем одною семьей, а я у них, как посаженый отец на свадьбе… Ты, ангел мой, еще не знаешь исправника Полупьянова. За глаза меня так навеличивают. Хорош мальчик, да хвалить некому… А впрочем, не попадайся, ежели что — освежую… А русскую хорошо пляшешь? Не умеешь? Ах ты, пентюх!.. А вот постой, мы Харитину
в круг выведем. Вот так девка: развей
горе веревочкой!
Из-за
горы, вниз по Ключевой, виднелась Шеинская курья, а за ней белою свечой поднималась церковь
в Суслоне.
В комнате
горела одна сальная свечка, и при ее красноватом свете Харитина походила на русалку.
В Заполье и во сне не видали такой роскоши, и молодая исправница
сгорала от зависти.
У него
горела голова, и мысли
в голове толклись, как
в жаркий летний день толкутся комары над болотом.
Штофф занимал очень скромную квартирку. Теперь небольшой деревянный домик принадлежал уже ему, потому что был нужен для ценза по городским выборам. Откуда взял немец денег на покупку дома и вообще откуда добывал средства — было покрыто мраком неизвестности. Галактион сразу почувствовал себя легче
в этих уютных маленьких комнатах, — у него
гора свалилась с плеч.
— Вот хоть бы взять ваше сальное дело, Тарас Семеныч: его песенка тоже спета, то есть
в настоящем его виде. Вот у вас
горит керосиновая лампа — вот где смерть салу. Теперь керосин все: из него будут добывать все смазочные масла; остатки пойдут на топливо. Одним словом, громаднейшее дело. И все-таки есть выход… Нужно основать стеариновую фабрику с попутным производством разных химических продуктов, маргариновый завод. И всего-то будет стоить около миллиона. Хотите, я сейчас подсчитаю?
Вахрушка не сказал главного: Михей Зотыч сам отправил его
в Суслон, потому что ждал какого-то раскольничьего старца, а Вахрушка, пожалуй, еще табачище свой запалит. Старику все это казалось обидным, и он с
горя отправился к попу Макару, благо помочь подвернулась.
В самый раз дело подошло: и попадье подсобить и водочки с помочанами выпить. Конечно, неприятно было встречаться с писарем, но ничего не поделаешь. Все равно от писаря никуда не уйдешь. Уж он на дне морском сыщет.
— А, испугался! — провожал его доктор. — Не понравилось… Хха! А вы, ваше степенство, заверните к Прасковье Ивановне. Сия особа очень нуждается
в утешении… да. У ней такое серьезное
горе… хха!..
В малыгинском доме поднялся небывалый переполох
в ожидании «смотрин». Тут своего
горя не расхлебаешь: Лиодор
в остроге, Полуянов пойдет на поселение, а тут новый зять прикачнулся. Главное, что
в это дело впуталась Бубниха, за которую хлопотала Серафима. Старушка Анфуса Гавриловна окончательно ничего не понимала и дала согласие на смотрины
в минуту отчаяния. Что же, посмотрят — не съедят.
— А вы не сердитесь на нашу деревенскую простоту, Харитина Харитоновна, потому как у нас все по душам… А я-то так кругом обязан Ильей Фирсычем, по гроб жизни. Да и так люди не чужие… Ежели, напримерно, вам насчет денежных средств, так с нашим удовольствием. Конешно, расписочку там на всякий случай выдадите, — это так, для порядку, а только несумлевайтесь. Весь перед вами,
в там роде, как свеча
горю.
Она даже похудела с
горя и ходила, как
в воду опущенная, и пряталась
в своей комнатке от чужих.
Это известие ужасно поразило Харитину. У нее точно что оборвалось
в груди. Ведь это она, Харитина, кругом виновата, что сестра с
горя спилась. Да, она… Ей живо представился весь ужас положения всей семьи Галактиона, иллюстрировавшегося народною поговоркой: муж пьет — крыша
горит, жена запила — весь дом. Дальше она уже плохо понимала, что ей говорил Замараев о каком-то стеариновом заводе, об Ечкине, который затягивает богоданного тятеньку
в это дело, и т. д.
Это громкое
горе отозвалось
в душе Галактиона горькою ноткой, напоминая смутно о какой-то затаенной несправедливости.
— И то поговаривают, Галактион Михеич. Зарвался старичок… Да и то сказать,
горит у нас работа по Ключевой. Все так и рвут… Вот
в Заполье вальцовая мельница Луковникова, а другую уж строят
в верховье Ключевой. Задавят они других-то крупчатников… Вот уж здесь околачивается доверенный Луковникова: за нашею пшеницей приехал. Своей-то не хватает… Что только будет, Галактион Михеич. Все точно с ума сошли, так и рвут.
— Так, так, сынок… Это точно, неволи нет. А я-то вот по уезду шатаюсь, так все вижу: которые были запасы, все на базар свезены. Все теперь на деньги пошло, а деньги пошли
в кабак, да на самовары, да на ситцы, да на трень-брень… Какая тут неволя? Бога за вас благодарят мужички… Прежде-то все свое домашнее было, а теперь все с рынка везут. Главное, хлебушко всем мешает… Ох,
горе душам нашим!
— Да разве я для этого дом-то строил? — возмущался Харитон Артемьич. — Всякую пакость натащил
в дом-то… Ох,
горе душам нашим!.. За чьи только грехи господь батюшка наказывает… Осрамили меня зятья на старости лет.
Особенно характерен был для хлебного дела прошлый год, когда
в полосе Зауралья, прилегавшей к
горам, случился недород благодаря дождливому лету.
Мельничные пожары начали из года
в год повторяться с математическою точностью, так что знатоки дела вперед предсказывали, чьи теперь мельницы должны были
гореть.
Теперь сразу
горело в нескольких местах.
Отдельные сцены производили потрясающее впечатление.
Горело десятками лет нажитое добро,
горело благосостояние нескольких тысяч семей. И тут же рядом происходили те комедии, когда люди теряют от паники голову. Так, Харитон Артемьич бегал около своего горевшего дома с кипой газетной бумаги
в руках — единственное, что он успел захватить.
Магнату пришлось выбраться из города пешком. Извозчиков не было, и за лошадь с экипажем сейчас не взяли бы
горы золота. Важно было уже выбраться из линии огня, а куда — все равно. Когда Стабровские уже были за чертой города, произошла встреча с бежавшими
в город Галактионом, Мышниковым и Штоффом. Произошел горячий обмен новостей. Пани Стабровская, истощившая последний запас сил, заявила, что дальше не может идти.
Когда банковские дельцы вошли
в город, все уже было кончено. О каком-нибудь спасении не могло быть и речи.
В центральных улицах сосредоточивалось теперь главное пекло.
Горели каменные дома.
— И у меня тоже, — отозвался Штофф. — Интересно, выдержат ли наши патентованные несгораемые шкафы
в банке… Меня это всего больше занимает. Ведь все равно когда-нибудь мы должны были
сгореть.
Это хладнокровие возмутило даже Мышникова. Кстати, патентованные несгораемые шкафы не выдержали опыта, и
в них все
сгорело. Зато Вахрушка спас свои капиталы и какую-то дрянь, спрятав все
в печке. Это, кажется, был единственный поучительный результат всего запольского пожара, и находчивость банковского швейцара долго служила темой для разговоров.
Дело дошло чуть не до драки, когда
в одном ложке при спуске с
горы сани перевернулись на всем раскате вверх полозьями, так что сидевший назади Михей Зотыч редькой улетел прямо
в снег, а правивший лошадью Анфим протащился, запутавшись
в вожжах, сажен пять на собственном чреве.
Скитники по краю Башкирии, прилегавшему к
горам, проехали
в земли казачьего Оренбургского войска, где своих было достаточно.
Смирения у Михея Зотыча, однако, хватило ненадолго. Он узнал, что
в доме попа Макара устраивается «голодная столовая», и отправился туда. Ему все нужно было видеть. Поп Макар сильно постарел и был весь седой. Он два года назад похоронил свою попадью Луковну и точно весь засох с
горя.
В первую минуту он даже не узнал старого благоприятеля.
— А вот и знаю!.. Почему, скажи-ка, по ту сторону
гор, где и земли хуже, и народ бедный, и аренды большие, — там народ не голодует, а здесь все есть, всего бог надавал, и мужик-пшеничник голодует?.. У вас там Строгановы берут за десятину по восемь рублей аренды, а
в казачьих землях десятина стоит всего двадцать копеек.
Полуянов ничего не ответил, продолжая хмуриться. Видимо, он был не
в духе, и присутствие Харитины его раздражало, хотя он сам же потащил ее. Он точно сердился даже на реку, на которую смотрел из-под руки с каким-то озлоблением. Под солнечными лучами гладкое плесо точно
горело в огне.