Неточные совпадения
Дела Галактиона шли попрежнему. Бубновский конкурс мог тянуться бесконечно. Но его интересовал больше всех устав нового
банка, который писал Штофф.
По этому делу Галактион несколько раз
был у Стабровского, где велись предварительные обсуждения этого устава, причем Стабровский обязательно вызывал Ечкина. Этот странный человек делал самые ценные замечания, и Стабровский приходил в восторг.
— Как это он мне сказал про свой-то
банк, значит, Ермилыч, меня точно осенило. А возьму, напримерно, я, да и открою ссудную кассу в Заполье, как ты полагаешь? Деньжонок у меня скоплено тысяч за десять, вот рухлядишку побоку, — ну, близко к двадцати набежит.
Есть другие мелкие народы, которые прячут деньжонки
по подпольям… да. Одним словом, оборочусь.
По настоянию Стабровского, управляющим
банка был избран Драке.
Он понимал, что Стабровский готовился к настоящей и неумолимой войне с другими винокурами и что в конце концов он должен
был выиграть благодаря знанию, предусмотрительности и смелости, не останавливающейся ни перед чем. Ничего подобного раньше не бывало, и купеческие дела велись ощупью,
по старинке. Галактион понимал также и то, что винное дело — только ничтожная часть других финансовых операций и что новый
банк является здесь страшною силой, как хорошая паровая машина.
— А вы тут засудили Илью Фирсыча? — болтал писарь, счастливый, что может поговорить. — Слышали мы еще в Суслоне… да. Жаль, хороший
был человек. Тоже вот и про
банк ваш наслышались. Что же, в добрый час…
По другим городам везде
банки заведены. Нельзя отставать от других-то, не те времена.
Все отлично понимали, что жить попрежнему невозможно и что жить по-новому без
банка, то
есть без кредита, тоже невозможно.
Впрочем, Галактион почти не жил дома, а все разъезжал
по делам
банка и делам Стабровского. Прохоров не хотел сдаваться и вел отчаянную борьбу. Стороны зашли уже слишком далеко, чтобы помириться на пустяках. Стабровский с каждым годом развивал свои операции все шире и начинал теснить конкурента уже на его территории. Весь вопрос сводился только на то, которая сторона выдержит дольше. О пощаде не могло
быть и речи.
— А затем, сватушка, что три сына у меня. Хотел каждому
по меленке оставить, чтобы родителя поминали… Ох, нехорошо!.. Мучники наши в
банк закладываются, а мужик весь хлеб на базары свез.
По деревням везде ситцы да самовары пошли… Ослабел мужик. А тут водкой еще его накачивают… Все за легким хлебом гонятся да за своим лакомством. Что только и
будет!..
Они
по целым часам ждали его в
банке, теряя дорогое время, выслушивали его грубости и должны
были заискивающе улыбаться, когда на душе скребли кошки и накипала самая лютая злоба.
Появление Полуянова произвело в Заполье известную сенсацию. Он нарочно пришел среди бела дня и медленно шагал
по Московской улице, останавливаясь перед новыми домами. Такая остановка
была сделана, между прочим, перед зданием Зауральского коммерческого
банка.
Недоразумение выходило все из-за того же дешевого сибирского хлеба. Компаньоны рассчитывали сообща закупить партию, перевести ее
по вешней воде прямо в Заполье и поставить свою цену. Теперь благодаря пароходству хлебный рынок окончательно
был в их руках. Положим, что наличных средств для такой громадной операции у них не
было, но ведь можно
было покредитоваться в своем
банке. Дело
было вернее смерти и обещало страшные барыши.
Неточные совпадения
В глазах родных он не имел никакой привычной, определенной деятельности и положения в свете, тогда как его товарищи теперь, когда ему
было тридцать два года,
были уже — который полковник и флигель-адъютант, который профессор, который директор
банка и железных дорог или председатель присутствия, как Облонский; он же (он знал очень хорошо, каким он должен
был казаться для других)
был помещик, занимающийся разведением коров, стрелянием дупелей и постройками, то
есть бездарный малый, из которого ничего не вышло, и делающий,
по понятиям общества, то самое, что делают никуда негодившиеся люди.
— Я несогласен, что нужно и можно поднять еще выше уровень хозяйства, — сказал Левин. — Я занимаюсь этим, и у меня
есть средства, а я ничего не мог сделать.
Банки не знаю кому полезны. Я,
по крайней мере, на что ни затрачивал деньги в хозяйстве, всё с убытком: скотина — убыток, машина — убыток.
Любимым развлечением Ассоль
было по вечерам или в праздник, когда отец, отставив
банки с клейстером, инструменты и неоконченную работу, садился, сняв передник, отдохнуть с трубкой в зубах, — забраться к нему на колени и, вертясь в бережном кольце отцовской руки, трогать различные части игрушек, расспрашивая об их назначении.
—
Был на закрытом докладе Озерова. Думцы. Редактора. Папаша Суворин и прочие, иже во святых. Промышленники,
по производствам, связанным с сельским хозяйством, — настроены празднично. А пшеница в экспорт идет
по 91 копейке, в восьмом году продавали
по рубль двадцать. — Он вытащил из кармана записную книжку и прочитал: — «В металлургии капитал
банков 386 миллионов из общей суммы 439, в каменноугольной — 149 из 199». Как это понимать надо?
— Вот — сорок две тысячи в
банке имею. Семнадцать выиграл в карты, девять — спекульнул кожей на ремни в армию, четырнадцать накопил
по мелочам. Шемякин обещал двадцать пять. Мало, но все-таки… Семидубов дает. Газета —
будет. Душу продам дьяволу, а газета
будет. Ерухимович — фельетонист. Он всех Дорошевичей в гроб уложит. Человек густого яда. Газета —
будет, Самгин. А вот Тоська… эх, черт… Пойдем, поужинаем где-нибудь, а?