Неточные совпадения
И в
то же время нужно было сделать
все по-настоящему, чтобы не осрамиться перед другими и не запереть ход оставшимся невестам.
— Это, голубчик, гениальнейший человек, и другого такого нет, не было и не будет. Да… Положим, он сейчас ничего не имеет и бриллианты поддельные, но я отдал бы ему
все, что имею. Стабровский тоже хорош, только это уж другое:
тех же щей, да пожиже клей. Они там, в Сибири, большие дела обделывали.
— Что
же, нам не жаль… — уклончиво отвечал отец Макар, отнесшийся к гостю довольно подозрительно. — Чем бог послал,
тем и рады. У бога
всего много.
Другой вопрос, который интересовал старого мельника, был
тот, где устроить рынок. Не покупать
же хлеб в Заполье, где сейчас сосредоточивались
все хлебные операции. Один провоз съест. Мелкие торжки, положим, кое-где были, но нужно было выбрать из них новин пункт. Вот в Баклановой по воскресеньям бывал подвоз хлеба, и в других деревнях.
— Вот что, Тарас Семеныч, я недавно ехал из Екатеринбурга и
все думал о вас… да. Знаете, вы делаете одну величайшую несправедливость. Вас это удивляет? А между
тем это так… Сами вы можете жить, как хотите, — дело ваше, — а зачем
же молодым запирать дорогу? Вот у вас девочка растет, мы с ней большие друзья, и вы о ней не хотите позаботиться.
Когда ваша Устенька будет жить в моем доме,
то вы можете точно так
же прийти к девочкам в их комнату и сделать точно такую
же ревизию
всему.
— Дурак! Из-за тебя я пострадала… И словечка не сказала, а повернулась и вышла. Она меня, Симка, ловко отзолотила. Откуда прыть взялась у кислятины… Если б ты был настоящий мужчина, так ты приехал бы ко мне в
тот же день и прощения попросил. Я целый вечер тебя ждала и даже приготовилась обморок разыграть… Ну, это
все пустяки, а вот ты дома себя дурак дураком держишь. Помирись с женой… Слышишь? А когда помиришься, приезжай мне сказать.
В течение целых пятнадцати лет
все художества сходили Полуянову с рук вполне благополучно, а робкие проявления протеста заканчивались
тем, что жалобщики и обиженные должны были выкупать свою строптивость новою данью. Одним словом,
все привыкли к художествам Полуянова, считая их неизбежным злом, как градобитие, а сам Полуянов привык к этому оригинальному режиму еще больше. Но с последним казусом вышла большая заминка. Нужно
же было сибирскому исправнику наскочить на упрямого сибирского попа.
Как это ни странно, но до известной степени Полуянов был прав. Да, он принимал благодарности, а что было бы, если б он
все правонарушения и казусы выводил на свежую воду? Ведь за каждым что-нибудь было, а он
все прикрывал и не выносил сору из избы. Взять хоть
ту же скоропостижную девку, которая лежит у попа на погребе: она из Кунары, и есть подозрение, что это работа Лиодорки Малыгина и Пашки Булыгина.
Всех можно закрутить так, что ни папы, ни мамы не скажут.
Когда мельник Ермилыч заслышал о поповской помочи,
то сейчас
же отправился верхом в Суслон. Он в последнее время вообще сильно волновался и начинал не понимать, что делается кругом. Только и радости, что поговорит с писарем. Этот уж
все знает и всякое дело может рассудить. Закон-то вот как выучил… У Ермилыча было страстное желание еще раз обругать попа Макара, заварившего такую кашу.
Всю округу поп замутил, и никто ничего не знает, что дальше будет.
— Сам
же запустошил дом и сам
же похваляешься. Нехорошо, Галактион, а за чужие-то слезы бог найдет. Пришел ты, а
того не понимаешь, что я и разговаривать-то с тобой по-настоящему не могу. Я-то скажу правду, а ты со зла
все на жену переведешь. Мудрено с зятьями-то разговаривать. Вот выдай свою дочь, тогда и узнаешь.
— А за доктора… Значит, сама нашла свою судьбу. И
то сказать, баба пробойная, — некогда ей горевать. А я тут встретил ее брата, Голяшкина. Мы с ним дружки прежде бывали. Ну, он мне
все и обсказал. Свадьба после святок… Что
же, доктор маху не дал. У Прасковьи Ивановны свой капитал.
Суслонский писарь отправился к Харитине «на
той же ноге» и застал ее дома, почти в совершенно пустой квартире. Она лежала у себя в спальне, на своей роскошной постели, и курила папиросу. Замараева больше
всего смутила именно эта папироса, так что он не знал, с чего начать.
Например, ему хотелось посидеть вечер у Стабровского, где всегда есть кто-нибудь интересный, а он оставался дома из страха, что это не понравится Прасковье Ивановне, хотя он сознавал в
то же время, что ей решительно
все равно и что он ей нужен столько
же, как прошлогодний снег.
— Какая
же тут ошибка? Жена ваша и капитал, значит, ваш,
то есть
тот, который вы положите на ее имя. Я могу вам и духовную составить… В лучшем виде
все устроим. А там векселей выдавайте, сколько хотите. Это уж известная музыка, тятенька.
Ечкин выслушивал
все совершенно хладнокровно и говорил постоянно одно и
то же...
— Что тогда? А знаешь, что я тебе скажу? Вот ты строишь себе дом в Городище, а какой
же дом без бабы? И Михей Зотыч
то же самое давеча говорил. Ведь у него
все загадками да выкомурами, как хочешь понимай. Жалеет тебя…
— Так, так… То-то нынче добрый народ пошел:
все о других заботятся, а себя забывают. Что
же, дай бог… Посмотрел я в Заполье на добрых людей… Хорошо. Дома понастроили новые, магазины с зеркальными окнами и
все перезаложили в банк. Одни строят, другие деньги на постройку дают — чего лучше? А тут еще: на, испей дешевой водочки… Только вот как с закуской будет? И ты тоже вот добрый у меня уродился: чужого не жалеешь.
Даже старая нянька Матрена, примирившаяся в конце концов с
тем, чтобы Устенька жила в ученье у поляков, и
та была сейчас за нее. Что
же, известно, что барышня Дидя порченая, ну, а только это самые пустяки. Всего-то дела свозить в Кунару, там один старичок юродивый всякую болезнь заговаривает.
Устенька не без ловкости перевела разговор на другую
тему, потому что Стабровскому, видимо, было неприятно говорить о Галактионе. Ему показалось в свою очередь, что девушка чего-то не договаривает. Это еще был первый случай недомолвки. Стабровский продумал
всю сцену и пришел к заключению, что Устенька пришла специально для этого вопроса. Что
же, это ее дело. Когда девушка уходила, Стабровский с особенной нежностью простился с ней и два раз поцеловал ее в голову.
Пошатываясь, он обходил
всех гостей,
всех целовал и
всем повторял одно я
то же...
— А ты не малодушествуй… Не
то еще увидим. Власть первого зверя царит, имя
же ему шестьсот и шестьдесят и шесть… Не одною лошадью он теперь трясет, а
всеми потряхивает, как вениками. Стенания и вопль мног в боголюбивых народах, ибо и земля затворилась за наши грехи.
Все станицы походили одна на другую, и везде были одни и
те же порядки. Не хватало рук, чтобы управиться с землей, и некому ее было сдавать, — арендная плата была от двадцати до пятидесяти копеек за десятину. Прямо смешная цена… Далеко ли податься до башкир, и
те вон сдают поблизости от заводов по три рубля десятина. Казачки-то, пожалуй, похуже башкир оказали себя.
Из Суслона скитники поехали вниз по Ключевой. Михей Зотыч хотел посмотреть, что делается в богатых селах. Везде было
то же уныние, как и в Суслоне. Народ потерял голову. Из-под Заполья вверх по Ключевой быстро шел голодный тиф. По дороге попадались бесцельно бродившие по уезду мужики, —
все равно работы нигде не было, а дома сидеть не у чего. Более малодушные уходили из дому, куда глаза глядят, чтобы только не видеть голодавшие семьи.
Недоразумение выходило
все из-за
того же дешевого сибирского хлеба. Компаньоны рассчитывали сообща закупить партию, перевести ее по вешней воде прямо в Заполье и поставить свою цену. Теперь благодаря пароходству хлебный рынок окончательно был в их руках. Положим, что наличных средств для такой громадной операции у них не было, но ведь можно было покредитоваться в своем банке. Дело было вернее смерти и обещало страшные барыши.
Неточные совпадения
Городничий. Я здесь напишу. (Пишет и в
то же время говорит про себя.)А вот посмотрим, как пойдет дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да есть у нас губернская мадера: неказиста на вид, а слона повалит с ног. Только бы мне узнать, что он такое и в какой мере нужно его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который подходит к двери, но в это время дверь обрывается и подслушивавший с другой стороны Бобчинский летит вместе с нею на сцену.
Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)
Городничий. И не рад, что напоил. Ну что, если хоть одна половина из
того, что он говорил, правда? (Задумывается.)Да как
же и не быть правде? Подгулявши, человек
все несет наружу: что на сердце,
то и на языке. Конечно, прилгнул немного; да ведь не прилгнувши не говорится никакая речь. С министрами играет и во дворец ездит… Так вот, право, чем больше думаешь… черт его знает, не знаешь, что и делается в голове; просто как будто или стоишь на какой-нибудь колокольне, или тебя хотят повесить.
Те же и Осип.
Все бегут к нему навстречу, кивая пальцами.
Анна Андреевна. Ну да, Добчинский, теперь я вижу, — из чего
же ты споришь? (Кричит в окно.)Скорей, скорей! вы тихо идете. Ну что, где они? А? Да говорите
же оттуда —
все равно. Что? очень строгий? А? А муж, муж? (Немного отступя от окна, с досадою.)Такой глупый: до
тех пор, пока не войдет в комнату, ничего не расскажет!
Хлестаков. Ну, нет, вы напрасно, однако
же…
Все зависит от
той стороны, с которой кто смотрит на вещь. Если, например, забастуешь тогда, как нужно гнуть от трех углов… ну, тогда конечно… Нет, не говорите, иногда очень заманчиво поиграть.