Неточные совпадения
— Я старичок, у меня бурачок,
а кто меня слушает — дурачок… Хи-хи!.. Ну-ка, отгадайте загадку: сам гол,
а рубашка за пазухой. Всею деревней не угадать… Ах, дурачки, дурачки!.. Поймали птицу,
а как зовут — и не знаете. Оно и выходит,
что птица не к рукам…
—
А этого самого бродяги. В тоску меня вогнал своими словами. Я всю ночь, почитай, не спал. И все загадки загадывает. «
А картошку, грит, любишь?» Уж я думал, думал, к
чему это он молвил, едва догадался. Он это про бунт словечко закинул.
Ряды изб, по сибирскому обычаю, выходили к реке не лицом,
а огородами,
что имело хозяйственное значение: скотину поить ближе,
а бабам за водой ходить.
Писарь сделал вид,
что не замечает его, продолжая перелистывать журнал,
а потом быстро поднял глаза и довольно сурово спросил...
Ермилыч даже закрыл глаза, когда задыхавшийся под напором бешенства писарь ударил кулаком по столу. Бродяга тоже съежился и только мигал своими красными веками. Писарь выскочил из-за стола, подбежал к нему, погрозил кулаком, но не ударил,
а израсходовал вспыхнувшую энергию на окно, которое распахнул с треском, так
что жалобно зазвенели стекла. Сохранял невозмутимое спокойствие один Вахрушка, привыкший к настоящему обращению всякого начальства.
— Ну,
что ты молчишь,
а? — ревел писарь, усаживаясь на место и приготовляя бумагу, чтобы записать дерзкого бродягу. — Откуда ползешь?
Бродяга опять остановился, потому
что рыжий мужик летел к нему наперерез,
а потом усиленною рысью побежал к недалекой поскотине.
— Разве так лошадей выводят? — кричит молодой человек, спешиваясь и выхватывая у Ахметки повод. — Родитель, ты ее сзаду пугай… Да не бойся. Ахметка,
а ты
чего стоишь?
— Одна мебель
чего мне стоила, — хвастался старик, хлопая рукой по дивану. — Вот за эту орехову плачено триста рубликов… Кругленькую копеечку стоило обзаведенье,
а нельзя супротив других ниже себя оказать. У нас в Заполье по-богатому все дома налажены, так оно и совестно свиньей быть.
Анфуса Гавриловна с первого раза заметила,
что отец успел «хлопнуть» прежде времени,
а гость и не притронулся ни к
чему.
—
Что же, не всем пить, — заметила политично хозяйка, подбирая губы оборочкой. — Честь честью,
а неволить не можем.
Хозяйку огорчало главным образом то,
что гость почти ничего не ел,
а только пробовал. Все свои ржаные корочки сосет да похваливает. Зато хозяин не терял времени и за жарким переехал на херес, — значит, все было кончено, и Анфуса Гавриловна перестала обращать на него внимание. Все равно не послушает после третьей рюмки и устроит штуку. Он и устроил, как только она успела подумать.
—
Что же, дело житейское, — наставительно ответил гость и вздохнул. —
А кто осудит, тот и грех на себя примет, Анфуса Гавриловна.
Михей Зотыч был один, и торговому дому Луковникова приходилось иметь с ним немалые дела, поэтому приказчик сразу вытянулся в струнку, точно по нему выстрелили. Молодец тоже был удивлен и во все глаза смотрел то на хозяина, то на приказчика.
А хозяин шел, как ни в
чем не бывало, обходя бунты мешков,
а потом маленькою дверцей провел гостя к себе в низенькие горницы, устроенные по-старинному.
— И своей фальшивой и привозные. Как-то наезжал ко мне по зиме один такой-то хахаль, предлагал купить по триста рублей тысячу. «У вас, говорит, уйдут в степь за настоящие»… Ну, я его, конечно, прогнал. Ступай, говорю, к степнякам,
а мы этим самым товаром не торгуем… Есть, конечно, и из мучников всякие.
А только деньги дело наживное: как пришли так и ушли.
Чего же это мы с тобой в сухую-то тары-бары разводим? Пьешь чай-то?
— Ты это
что добрых-то людей пугаешь? — еще раз удивился хозяин улыбаясь. — Бродяга не бродяга,
а около этого.
— Нет, не то… Особенный он, умственный. Всякое дело рассудит…
А то упрется на
чем, так точно на пень наехал.
— Ведь вот вы все такие, — карал он гостя. — Послушать, так все у вас как по-писаному, как следует быть… Ведь вот сидим вместе, пьем чай, разговариваем,
а не съели друг друга. И дела раньше делали…
Чего же Емельяну поперек дороги вставать? Православной-то уж ходу никуда нет… Ежели уж такое дело случилось, так надо по человечеству рассудить.
Уходя от Тараса Семеныча, Колобов тяжело вздохнул. Говорили по душе,
а главного-то он все-таки не сказал.
Что болтать прежде времени? Он шел опять по Хлебной улице и думал о том, как здесь все переменится через несколько лет и
что главною причиной перемены будет он, Михей Зотыч Колобов.
—
А чем мы провинились, дедко?
—
Что же, будем строиться, — согласился Галактион. — Мы проезжали мимо Суслона. Место подходящее…
А только я бы лучше на устье Ключевой поставил мельницу.
Похаять места, конечно, нельзя,
а все-таки не то,
что под Суслоном.
— Пароходную пристань вот тут,
а повыше буян для склада всяких товаров… Вот
что!
Галактион даже закрыл глаза, рисуя себе заманчивую картину будущего пароходства. Михей Зотыч понял, куда гнул любимый сын, и нахмурился. Не о пустяках надо было сейчас думать,
а у него вон
что на уме: пароходы… Тоже придумает.
—
А для кого я хлопотал-то, дерево ты стоеросовое?.. Ты
что должен сделать, идол каменный? В ноги мне должен кланяться, потому как я тебе судьбу устраиваю. Ты вот считаешь себя умником,
а для меня ты вроде дурака… Да. Ты бы хоть спросил, какая невеста-то?.. Ах, бесчувственный ты истукан!
—
А еще то, родитель,
что ту же бы девушку взять да самому, так оно, пожалуй, и лучше бы было. Это я так, к слову…
А вообще Серафима Харитоновна девица вполне правильная.
Эта сцена более всего отозвалась на молчавшем Емельяне. Большак понимал,
что это он виноват,
что отец самовольно хочет женить Галактиона на немилой, как делывалось в старину. Боится старик, чтобы Галактион не выкинул такую же штуку, как он, Емельян. Вот и торопится… Совестно стало большаку,
что из-за него заедают чужой век. И
что это накатилось на старика?
А Галактион выдержал до конца и ничем не выдал своего настроения.
Оказалось, как всегда бывает в таких случаях,
что и того нет, и этого недостает, и третьего не хватает,
а о четвертом и совсем позабыли.
— Ну, капитал дело наживное, — спорила другая тетка, — не с деньгами жить…
А вот карахтером-то ежели в тятеньку родимого женишок издастся, так уж оно не того… Михей-то Зотыч, сказывают, двух жен в гроб заколотил. Аспид настоящий,
а не человек. Да еще сказывают,
что у Галактиона-то Михеича уж была своя невеста на примете, любовным делом, ну, вот старик-то и торопит, чтобы огласки какой не вышло.
Анфуса Гавриловна все это слышала из пятого в десятое, но только отмахивалась обеими руками: она хорошо знала цену этим расстройным свадебным речам. Не одно хорошее дело рассыпалось вот из-за таких бабьих шепотов. Лично ей жених очень нравился, хотя она многого и не понимала в его поведении.
А главное, очень уж пришелся он по душе невесте.
Чего же еще надо? Серафимочка точно помолодела лет на пять и была совершенно счастлива.
Нравился девушкам и другой брат, Емельян. Придет на девичник, сядет в уголок и молчит, как пришитый. Сначала все девушки как-то боялись его,
а потом привыкли и насмелились до того,
что сами начали приставать к нему и свои девичьи шутки шутить.
И действительно, Галактион интересовался, главным образом, мужским обществом. И тут он умел себя поставить и просто и солидно: старикам — уважение,
а с другими на равной ноге. Всего лучше Галактион держал себя с будущим тестем, который закрутил с самого первого дня и мог говорить только всего одно слово: «Выпьем!» Будущий зять оказывал старику внимание и делал такой вид,
что совсем не замечает его беспросыпного пьянства.
—
Что вы, Галактион Михеич, — смущенно ответила невеста. — Никого у меня не было и никого мне не нужно. Я вся тут. Сами видите, кого берете. Как вы,
а я всей душой…
Мне идти к родному батюшке!.. — у жениха вдруг упало сердце, точно он делал что-то нехорошее и кого-то обманывал, у него даже мелькнула мысль,
что ведь можно еще отказаться, время не ушло,
а впереди целая жизнь с нелюбимой женой.
— И знаете, на
чем я сошелся с ними? — объяснял он. — На водке… У меня счастливый желудок,
а это здесь считается величайшим достоинством. Мне это много помогло.
Сам уж он допился до того,
что не мог отличить водки от воды,
чем и пользовались,
а зато любовался подвигами Сашки, получившего сразу кличку «луженого брюха».
— Зачем они женятся?
Что? Разве это необходимо для каждого русского купца?
А впрочем, может быть, я плохо понимаю по-русску?
— Мы ведь тут, каналья ты этакая, живем одною семьей,
а я у них, как посаженый отец на свадьбе… Ты, ангел мой, еще не знаешь исправника Полупьянова. За глаза меня так навеличивают. Хорош мальчик, да хвалить некому…
А впрочем, не попадайся, ежели
что — освежую…
А русскую хорошо пляшешь? Не умеешь? Ах ты, пентюх!..
А вот постой, мы Харитину в круг выведем. Вот так девка: развей горе веревочкой!
Из дам выделялись своим нарядом красавица жена Полуянова,
а потом Евлампия Харитоновна, явившаяся в довольно смелом декольте,
что немало смущало благочестивых древних старушек.
— Не будет добра, Флегонт Васильич. Все говорят,
что неправильная свадьба. Куда торопились-то? Точно на пожар погнали. Так-то выдают невест с заминочкой…
А все этот старичонко виноват. От него все…
Можно себе представить общее удивление. Писарь настолько потерялся,
что некоторое время не мог выговорить ни одного слова. Да и все другие точно онемели. Вот так гостя бог послал!.. Не успели все опомниться,
а мудреный гость уже в дверях.
— Не знаю,
что выйдет,
а охота есть.
Теперь роли переменились. Женившись, Галактион сделался совершенно другим человеком. Свою покорность отцу он теперь выкупал вызывающею самостоятельностью, и старик покорился, хотя и не вдруг. Это была серьезная борьба. Михей Зотыч сердился больше всего на то,
что Галактион начал относиться к нему свысока, как к младенцу, — выслушает из вежливости,
а потом все сделает по-своему.
—
А что будет, если я буду чаи распивать да выеду на работу в восемь часов? — объяснял Галактион. — Я раньше всех должен быть на месте и уйти последним. Рабочие-то по хозяину бывают.
Писарь выгнал Вахрушку с позором,
а когда вернулся домой, узнал,
что и стряпка Матрена отошла. Вот тебе и новые порядки! Писарь уехал на мельницу к Ермилычу и с горя кутил там целых три дня.
Писарь Замараев про себя отлично сознавал недосягаемые совершенства нового родственника, но удивлялся ему про себя, не желая покориться жене. Ну
что же, хорош — и пусть будет хорош,
а мы и в шубе навыворот проживем.
— Первое, не есть удобно то,
что Колобовы староверы… да.
А второе, жили мы без них, благодаря бога и не мудрствуя лукаво. У всех был свой кусок хлеба,
а впредь неведомо,
что и как.
—
А вы того не соображаете,
что крупчатка хлеб даст народам? — спросил писарь. — Теперь на одной постройке сколько народу орудует,
а дальше — больше. У которых мужичков хлеб-то по три года лежит, мышь его ест и прочее,
а тут на, получай наличные денежки. Мужичок-то и оборотится с деньгами и опять хлебца подвезет.
— Деньги — весьма сомнительный и даже опасный предмет, — мягко не уступал поп Макар. — Во-первых, деньги тоже к рукам идут,
а во-вторых, в них сокрыт великий соблазн. На
что мужику деньги, когда у него все свое есть: и домишко, и землица, и скотинка, и всякое хозяйственное обзаведение? Только и надо деньги,
что на подати.
Начать с того,
что мельницу он считал делом так себе, пока,
а настоящее было не здесь.