Неточные совпадения
После обеда Лука Назарыч, против обыкновения, не лег спать, а отправился прямо на фабрику. Петр Елисеич торопливо накинул на худые
плечи свою суконную шинель серостального цвета
с широким краганом [Краган — накидной меховой воротник.] и по обычаю готов был сопутствовать владыке.
Поднятые иконы несли все туляки, опоясанные через
плечо белыми полотенцами. Вся площадь глухо замерла. Место для молебна было оцеплено лесообьездчиками и приехавшими
с исправником казаками, которые гарцевали на своих мохноногих лошадках и помахивали на напиравшую толпу нагайками.
Действительно, в углу кабака, на лавочке, примостились старик хохол Дорох Ковальчук и старик туляк Тит Горбатый. Хохол был широкий в
плечах старик,
с целою шапкой седых волос на голове и маленькими серыми глазками; несмотря на теплое время, он был в полушубке, или, по-хохлацки, в кожухе. Рядом
с ним Тит Горбатый выглядел сморчком: низенький, сгорбленный,
с бородкой клинышком и длинными худыми руками, мотавшимися, как деревянные.
К старикам протолкался приземистый хохол Терешка, старший сын Дороха. Он был в кумачной красной рубахе; новенький чекмень, накинутый на одно
плечо, тащился полой по земле. Смуглое лицо
с русою бородкой и карими глазами было бы красиво, если бы его не портил открытый пьяный рот.
— Ах ты, француз, француз!.. — говорил исправник, хлопая Петра Елисеича по
плечу. — Ну-ка, расскажи, как ты
с французским королем в Париже обедал?
— Уходи, уходи… — шептала Дуня, хватая Окулка за его могучее
плечо и напрасно стараясь сдвинуть
с места.
Когда-то давно Ганна была и красива и «товста», а теперь остались у ней кожа да кости. Даже сквозь жупан выступали на спине худые лопатки. Сгорбленные
плечи, тонкая шея и сморщенное лицо делали Ганну старше ее лет, а обмотанная бумажною шалью голова точно была чужая. Стоптанные старые сапоги так и болтались у ней на ногах.
С моста нужно было подняться опять в горку, и Ганна приостановилась, чтобы перевести немного дух: у ней давно болела грудь.
Младшая сноха, Агафья, белобрысая бабенка
с узкими и покатыми
плечами, следовала за ней по пятам, чтобы не попадаться на глаза рассерженной свекрови.
Народ смотрел
с крыш, из окон, лезли на
плечи.
Ровно через неделю после выбора ходоков Тит и Коваль шагали уже по дороге в Мурмос. Они отправились пешком, — не стоило маять лошадей целых пятьсот верст, да и какие же это ходоки разъезжают в телегах? Это была трогательная картина, когда оба ходока
с котомками за
плечами и длинными палками в руках шагали по стороне дороги, как два библейских соглядатая, отправлявшихся высматривать землю, текущую молоком и медом.
Теперь рядом
с громадною фигурой Морока он походил совсем на ребенка и как-то совсем по-ребячьи смотрел на могучие
плечи Морока, на его широкое лицо, большую бороду и громадные руки.
Между скитом Фаины и скитом Енафы шла давнишняя «пря», и теперь мать Енафа задалась целью влоск уничтожить Фаину
с ее головщицей. Капитолина была рябая девка
с длинным носом и левое
плечо у ней было выше, а Аглаида красавица — хоть воду у ней
с лица пей. Последнего, конечно, Енафа не говорила своей послушнице, да и торопиться было некуда: пусть исправу сперва примет да уставы все пройдет, а расчет
с Фаиной потом. Не таковское дело, чтобы торопиться.
— Ну, спала я
с тела али нет? — спрашивала мать Енафа, когда надела на
плечи котомку. — Говори правду, Аглаидушка…
Одет он был в старый полушубок, видимо,
с чужого
плеча, и в выростковые крестьянские сапоги.
Но здесь с победою поздравим // Татьяну милую мою // И в сторону свой путь направим, // Чтоб не забыть, о ком пою… // Да кстати, здесь о том два слова: // Пою приятеля младого // И множество его причуд. // Благослови мой долгий труд, // О ты, эпическая муза! // И, верный посох мне вручив, // Не дай блуждать мне вкось и вкрив. // Довольно.
С плеч долой обуза! // Я классицизму отдал честь: // Хоть поздно, а вступленье есть.
Неточные совпадения
Этак ударит по
плечу: «Приходи, братец, обедать!» Я только на две минуты захожу в департамент,
с тем только, чтобы сказать: «Это вот так, это вот так!» А там уж чиновник для письма, этакая крыса, пером только — тр, тр… пошел писать.
Сам Государев посланный // К народу речь держал, // То руганью попробует // И
плечи с эполетами // Подымет высоко, // То ласкою попробует // И грудь
с крестами царскими // Во все четыре стороны // Повертывать начнет.
Плечами, грудью и спиной // Тянул он барку бечевой, // Полдневный зной его палил, // И пот
с него ручьями лил.
Смотритель подумал
с минуту и отвечал, что в истории многое покрыто мраком; но что был, однако же, некто Карл Простодушный, который имел на
плечах хотя и не порожний, но все равно как бы порожний сосуд, а войны вел и трактаты заключал.
Вся фигура сухощавая,
с узкими
плечами, приподнятыми кверху,
с искусственно выпяченною вперед грудью и
с длинными, мускулистыми руками.