Неточные совпадения
— Паны едуть
с Мурмоса… На двух повозках
с колокольцами. Уж Туляцкий
конец проехалы и по мосту едуть.
По улицам везде бродил народ. Из Самосадки наехали пристановляне, и в Кержацком
конце точно открылась ярмарка, хотя пьяных и не было видно, как в Пеньковке. Кержаки кучками проходили через плотину к заводской конторе, прислушивались к веселью в господском доме и возвращались назад; по глухо застегнутым на медные пуговицы полукафтаньям старинного покроя и низеньким валеным шляпам
с широкими полями этих кержаков можно было сразу отличить в толпе. Крепкий и прижимистый народ, не скажет слова спроста.
— Так, так, Федорка… вспомнил. В нашем Туляцком
конце видал, этово-тово, как
с девчонками бегала. Славная девушка, ничего, а выправится — невеста будет.
Набат поднял весь завод на ноги, и всякий, кто мог бежать, летел к кабаку. В общем движении и сумятице не мог принять участия только один доменный мастер Никитич, дожидавшийся под домной выпуска. Его так и подмывало бросить все и побежать к кабаку вместе
с народом, который из Кержацкого
конца и Пеньковки бросился по плотине толпами.
— А как же, например, моя-то домна останется? — накинулся Никитич
с азартом, — для него вдруг сделалось все совершенно ясно. — Ну, как ее оставить хоть на час?.. Сейчас козла посадишь — и
конец!
Страшное это было дело, когда оба
конца, Туляцкий и Хохлацкий, сбежались смотреть на даровой позор невесты
с провинкой.
— А наши-то тулянки чего придумали, — трещала участливо Домнушка. —
С ног сбились, всё про свой хлеб толкуют. И всё старухи…
С заводу хотят уезжать куда-то в орду, где земля дешевая. Право… У самих зубов нет, а своего хлеба захотели, старые… И хохлушек туда же подманивают, а доведись до дела, так на снохах и поедут. Удумали!.. Воля вышла, вот все и зашевелились: кто куда, — объясняла Домнушка. — Старики-то так и поднялись, особенно в нашем Туляцком
конце.
Весь Кержацкий
конец в Ключевском заводе образовался из переселенцев
с Самосадки, поэтому между заводом и пристанью сохранялись неразрывные, кровные сношения.
Обедали все свои. В дальнем
конце стола скромно поместилась Таисья, а
с ней рядом какой-то таинственный старец Кирилл. Этот последний в своем темном раскольничьем полукафтанье и
с подстриженными по-раскольничьи на лбу волосами невольно бросался в глаза. Широкое, скуластое лицо, обросшее густою бородой,
с плутоватыми темными глазками и приплюснутым татарским носом, было типично само по себе, а пробивавшаяся в темных волосах седина придавала ему какое-то иконное благообразие.
Происшествие
с Самойлом Евтихычем минут на десять приостановило борьбу, но потом она пошла своим чередом. На круг вышел Терешка-казак. Это появление в кругу мочеганина вызвало сначала смех, но Никитич цыкнул на особенно задорных, — он теперь отстаивал своих ключевлян, без различия
концов. Впрочем, Терешке пришлось не долго покрасоваться на кругу, и он свалился под второго борца.
Такие разговоры повторялись каждый день
с небольшими вариациями, но последнего слова никто не говорил, а всё ходили кругом да около. Старый Тит стороной вызнал, как думают другие старики. Раза два, закинув какое-нибудь заделье, он объехал почти все покосы по Сойге и Култыму и везде сталкивался со стариками. Свои туляки говорили все в одно слово, а хохлы или упрямились, или хитрили. Ну, да хохлы сами про себя знают, а Тит думал больше о своем Туляцком
конце.
— Другого уж ты сам выбирай: тебе
с ним идти, тебе и выбирать. От Туляцкого
конца, значит, ты пойдешь, а от Хохлацкого…
Это была цветущая женщина, напоминавшая фигурой Домнушку, но
с мелкими чертами злого лица. Она была разодета в яркий сарафан из китайки
с желтыми разводами по красному полю и кокетливо закрывала нижнюю часть лица
концами красного кумачного платка, кое-как накинутого на голову.
— А вот за гордость тебя господь и наказал: красотою своей гордилась и женихов гоняла… Этот не жених, тот не жених, а красота-то и довела до
конца.
С никонианином спуталась… […
с никонианином спуталась… —
С именем московского патриарха Никона (1605–1681) связана реформа официальной церкви — исправление церковных книг по образцу греческих, изменение обрядов и т. д. Не признавшие этой реформы — раскольники — называли православных никонианами.] да еще
с женатым… Нет, нет, уходи лучше, Аграфена!
С грешком, видно, прибегала к матушке Аграфена-то, — у всех девок по Кержацкому
концу одно положение».
— Вот вы все такие… — заворчала Таисья. — Вы гуляете, а я расхлебывай ваше-то горе. Да еще вы же и топорщитесь: «Не хочу
с Кириллом». Было бы из чего выбирать, милушка… Старца испугалась, а Макарки поганого не было страшно?.. Весь Кержацкий
конец осрамила… Неслыханное дело, чтобы наши кержанки
с мочеганами вязались…
Побалагурив
с четверть часа и выспросив, кто выехал нынче в курень, — больше робили самосадские да ключевляне из Кержацкого
конца, а мочеган не было ни одной души, — Кирилл вышел из избы.
— И спрашивай баб да робят, коли своего ума не стало, — отвечал Тит. — Разе это порядок, штобы
с бабами в этаком деле вязаться? Бабий-то ум, как коромысло: и криво, и зарубисто, и на два
конца…
Когда в темноте Наташка бежала почти бегом по Туляцкому
концу и по пути стучалась в окошко избы Чеботаревых, чтобы идти на работу вместе
с Аннушкой, солдатки уже не было дома, и Наташка получала выговоры на фабрике от уставщика.
Ночевал Груздев в сарайной вместе
с своим обережным Матюшкой, который днем ходил в Кержацкий
конец проведовать брательников.
Когда поднялась Аннушка, толпа поденщиц уже была обыскана и, разделившись на две партии,
с говором расходилась на плотине, — кержанки шли в свой Кержацкий
конец, а мочегане в Туляцкий и Хохлацкий.
Особенно плакали старухи, когда стали прощаться
с добрым священником, входившим в их старушечью жизнь; он давал советы и помогал нести до
конца тяжелое бремя жизни.
— Да ведь нельзя и сравнивать Пеньковку
с мочеганскими
концами! — взмолился Мухин. — Пеньковка — это разный заводский сброд, который даже своего угла не имеет, а туляки — исконные пахари… Если я чего боюсь, то разве того, что молодежь не выдержит тяжелой крестьянской работы и переселенцы вернутся назад. Другими словами, получится целый разряд вконец разоренных рабочих.
У самой Татьяны ниоткуда и никакой «заступы» не было, и она
с тупою покорностью ждала неизбежного
конца, то есть когда Макар уходит ее насмерть.
Полуэхт Самоварник теперь жил напротив Морока, — он купил себе избу у Канусика. Изба была новая, пятистенная и досталась Самоварнику почти даром. Эта дешевка имела только одно неудобство, именно
с первого появления Самоварника в Туляцком
конце Морок возненавидел его отчаянным образом и не давал прохода. Только Самоварник покажется на улице, а Морок уж кричит ему из окна...
После уж Таисья рассказала ей про все, что без нее сделалось на Ключевском: и про уехавших в орду мочеган, и про Никитича, который купил покос у Деяна Поперешного, и про Палача, который теперь поживает
с своею мочеганкой Анисьей в господском доме, и про Самойла Евтихыча, захватившего всю торговлю, и про всю родню в своем Кержацком
конце.
Мастерица Таисья уговаривала в это время Макара, который слушал ее
с опущенною головой. Она усадила его на лошадь, как это было в Кержацком
конце, а сзади седла подсадила избитого поморца.
Познакомившись
с Таисьей давно, Нюрочка стала бывать у ней только
с переездом на Крутяш, благо от Пеньковки до Кержацкого
конца было рукой подать.
Затворится небо, и земля не даст плода; под
конец небо сделается медным, а земля железной, и «по аэру» пронесется антихрист на коне
с огненною шерстью.
На Чистом болоте духовный брат Конон спасался
с духовкою сестрой Авгарью только пока, — оставаться вблизи беспоповщинских скитов ему было небезопасно. Лучше бы всего уехать именно зимой, когда во все
концы скатертью дорога, но куда поволокешься
с ребенком на руках? Нужно было «сождать», пока малыш подрастет, а тогда и в дорогу. Собственно говоря, сейчас Конон чувствовал себя прекрасно.
С ним не было припадков прежнего религиозного отчаяния, и часто, сидя перед огоньком в каменке, он сам удивлялся себе.
Федорка так и пропала
с покоса, а потом оказалась в Кержацком
конце, в избе Никитича. Выручать ее поехал Терешка-казак, но она наотрез отказалась идти к отцу.
Сергей оставался в церкви, чтобы побеседовать
с старушками, которые через силу набирались сюда из обоих мочеганских
концов.
Привели и верховую лошадь, которая пробежала в Туляцкий
конец с оборванными поводьями. Она вся дрожала и пугливо вздрагивала от малейшего шороха, косясь горячим глазом. Это был великолепный караковый киргизский иноходец, костлявый и горбоносый,
с поротыми ушами. Нюрочка нарочно выходила посмотреть красавицу лошадь и долго гладила бархатную морду
с раздувавшимися ноздрями.
Поговаривали, что есть деньжонки у Макара Горбатого, у доменного мастера Никитича, у Ковалей, у мастерицы Таисьи, у бывшего груздевского обережного Матюшки Гущина, который
с Самосадки переселился в Кержацкий
конец.
Рачителиха мечтала открыть лавку в Туляцком
конце и даже выбрала место под нее, именно — избенку пропойцы Морока, стоявшую как раз на росстани, между обоими мочеганскими
концами. Несколько раз Рачителиха стороной заводила речь
с Мороком на эту тему, но Морок только ругался.
Минуя заводскую контору, Груздев по заводской плотине направился в Кержацкий
конец. У домны он остановился, чтобы поздороваться
с Слепнем, который отказался узнавать его.