Неточные совпадения
К старикам протолкался приземистый хохол Терешка, старший
сын Дороха. Он
был в кумачной красной рубахе; новенький чекмень, накинутый на одно плечо, тащился полой по земле. Смуглое лицо с русою бородкой и карими глазами
было бы красиво, если бы его не портил открытый пьяный рот.
— Одною рукой за волосья, а другою в зубы, — вот тебе и
будет твой
сын, а то… тьфу!.. Глядеть-то на них один срам.
— Нет, ты постой, Дорох… Теперь мы так с тобой, этово-тово,
будем говорить.
Есть у меня
сын Павел?
—
Есть, говорю,
сын у меня меньшой? Пашка
сын, десятый ему годочек с спожинок пошел. Значит, Пашка… А у тебя, Дорох,
есть дочь, как ее звать-то?.. Лукерьей дочь-то звать?
Пошатываясь, старики побрели прямо к стойке; они не заметили, что кабак быстро опустел, точно весь народ вымели. Только в дверях нерешительно шушукались чьи-то голоса. У стойки на скамье сидел плечистый мужик в одной красной рубахе и тихо разговаривал о чем-то с целовальничихой. Другой в чекмене и синих пестрядинных шароварах
пил водку, поглядывая на сердитое лицо целовальничихина
сына Илюшки, который косился на мужика в красной рубахе.
Старший
сын, Федор,
был смирный и забитый мужик, не могший служить опорой дому в качестве большака.
Пока семья крепла и разрасталась, Татьяна
была необходима для работы, — баба «воротила весь дом», — но когда остальные дети подросли и в дом взяли третью сноху, Агафью, жену четвертого
сына, Фрола, честь Татьяне сразу отошла.
Были у Горбатого еще два
сына: один — Артем, муж Домнушки, женившийся на ней «по соседству», против родительской воли, а другой — учитель Агап.
— Ну, не
буду, не
буду!.. Конечно, строгость необходима, особенно с детьми… Вот у тебя дочь, у меня
сын, а еще кто знает, чем они утешат родителей-то на старости лет.
— Плохо тебя поучили кержаки, — ворчал на
сына старый Тит. — Этово-тово, надо
было тебя убить…
— Садитесь, этово-тово, на прясло-то, так гости
будете, — кричал Тит, едва успевая принимать подкидываемое
сыновьями сено.
Базар на Ключевском
был маленький, всего лавок пять; в одной старший
сын Основы сидел с мукой, овсом и разным харчем, в другой торговала разною мелочью старуха Никитична, в третьей хромой и кривой Желтухин продавал разный крестьянский товар: чекмени, азямы, опояски, конскую сбрую, пряники, мед, деготь, веревки, гвозди, варенье и т. д.
О себе самой она как-то даже и не думала, а заботилась больше всего о
сыне: как-то он
будет жить без нее?..
Никаких разговоров по первоначалу не
было, как не
было их потом, когда на другой день приехал с пожара Макар. Старик отмалчивался, а
сыновья не спрашивали. Зато Домнушка в первую же ночь через Агафью вызнала всю подноготную: совсем «выворотились» из орды, а по осени выедет и большак Федор с женой. Неловко
было выезжать всем зараз, тоже совестно супротив других, которым не на что
было пошевельнуться: уехали вместе, а назад повернули первыми Горбатые.
Положение выведенных из орды
сыновей Фрола и Пашки
было не лучше.
Если старшие
сыны в отдел уйдут, так с него
будет и этих двоих, все-таки лучше, чем у Филиппа.
Самойло Евтихыч приехал проведать
сына только через неделю и отнесся к этому несчастию довольно безучастно: у него своих забот
было по горло. Полное разорение сидело на носу, и дела шли хуже день ото дня. Петра Елисеича неприятно поразило такое отношение старого приятеля к
сыну, и он однажды вечером за чаем сказал Нюрочке...
Иногда с рудника Петр Елисеич завертывал к Ефиму Андреичу напиться чаю, а главным образом, поговорить о разных разностях. Ефим Андреич выписывал «
Сын отечества» и усиленно следил за политикой, так что тема для разговоров
была неисчерпаема.
— А не знаю. Ближе бы к
сыну, да беспокоить не хочется.
Есть у меня дружки на Ключевском, у кого-нибудь пристану. А ты?
На вопрос же прокурора о том, какие у него основания утверждать, что Федор Павлович обидел в расчете сына, Григорий Васильевич, к удивлению всех, основательных данных совсем никаких не представил, но все-таки стоял на том, что расчет с
сыном был «неправильный» и что это точно ему «несколько тысяч следовало доплатить».
Перед Марьею Алексевною, Жюли, Верочкою Михаил Иваныч пасовал, но ведь они были женщины с умом и характером; а тут по части ума бой был равный, и если по характеру был небольшой перевес на стороне матери, то у
сына была под ногами надежная почва; он до сих пор боялся матери по привычке, но они оба твердо помнили, что ведь по настоящему-то, хозяйка-то не хозяйка, а хозяинова мать, не больше, что хозяйкин сын не хозяйкин сын, а хозяин.
Неточные совпадения
Добчинский.То
есть оно так только говорится, а он рожден мною так совершенно, как бы и в браке, и все это, как следует, я завершил потом законными-с узами супружества-с. Так я, изволите видеть, хочу, чтоб он теперь уже
был совсем, то
есть, законным моим сыном-с и назывался бы так, как я: Добчинский-с.
Следовало взять
сына портного, он же и пьянюшка
был, да родители богатый подарок дали, так он и присыкнулся к
сыну купчихи Пантелеевой, а Пантелеева тоже подослала к супруге полотна три штуки; так он ко мне.
К дьячку с семинаристами // Пристали: «
Пой „Веселую“!» // Запели молодцы. // (Ту песню — не народную — // Впервые
спел сын Трифона, // Григорий, вахлакам, // И с «Положенья» царского, // С народа крепи снявшего, // Она по пьяным праздникам // Как плясовая пелася // Попами и дворовыми, — // Вахлак ее не
пел, // А, слушая, притопывал, // Присвистывал; «Веселою» // Не в шутку называл.)
— Филипп на Благовещенье // Ушел, а на Казанскую // Я
сына родила. // Как писаный
был Демушка! // Краса взята у солнышка, // У снегу белизна, // У маку губы алые, // Бровь черная у соболя, // У соболя сибирского, // У сокола глаза! // Весь гнев с души красавец мой // Согнал улыбкой ангельской, // Как солнышко весеннее // Сгоняет снег с полей… // Не стала я тревожиться, // Что ни велят — работаю, // Как ни бранят — молчу.
Как только
пить надумали, // Влас сыну-малолеточку // Вскричал: «Беги за Трифоном!» // С дьячком приходским Трифоном, // Гулякой, кумом старосты, // Пришли его
сыны, // Семинаристы: Саввушка // И Гриша, парни добрые, // Крестьянам письма к сродникам // Писали; «Положение», // Как вышло, толковали им, // Косили, жали, сеяли // И
пили водку в праздники // С крестьянством наравне.