Неточные совпадения
Слышно было, как переминалась с ноги на ногу застоявшаяся у крыльца лошадь да как в кухне поднималась бабья трескотня: у Домнушки сидела в гостях шинкарка Рачителиха, красивая и хитрая баба, потом испитая
старуха, надрывавшаяся от кашля, —
мать Катри, заводская дурочка Парасковея-Пятница и еще какие-то звонкоголосые заводские бабенки.
Маленький кержачонок, попавший в учебу, был горько оплакан в Самосадке, где
мать и разные
старухи отчитывали его, как покойника.
В избе жила
мать Домнушки и Рачителя, глухая жалкая
старуха, вечно лежавшая на печи.
— Перестань, Дуня, — ласково уговаривал ее Груздев и потрепал по плечу. — Наши самосадские
старухи говорят так: «Маленькие детки
матери спать не дают, а большие вырастут — сам не уснешь». Ну, прощай пока, горюшка.
Старуха сейчас же приняла свой прежний суровый вид и осталась за занавеской. Выскочившая навстречу гостю Таисья сделала рукой какой-то таинственный знак и повела Мухина за занавеску, а Нюрочку оставила в избе у стола. Вид этой избы, полной далеких детских воспоминаний, заставил сильно забиться сердце Петра Елисеича. Войдя за занавеску, он поклонился и хотел обнять
мать.
— В ноги, в ноги, басурман! — строго закричала на него
старуха. — Позабыл порядок-то, как с родною
матерью здороваться…
— А, так ты вот как с матерью-то разговариваешь!.. — застонала
старуха, отталкивая сына. — Не надо, не надо… не ходи… Не хочешь
матери покориться, басурман.
Мать и сын, наверное, опять разошлись бы, если бы не вмешалась начетчица, которая ловко, чисто по-бабьи сумела заговорить упрямую
старуху.
Мать он любил и уважал всегда, но эта ненависть
старухи к его жене-басурманке ставила между ними непреодолимую преграду, — нужно было несчастной умереть, чтобы
старуха успокоилась.
— Как же, помним тебя, соколик, — шамкали старики. — Тоже, поди, наш самосадский. Еще когда ползунком был, так на улице с нашими ребятами играл, а потом в учебу ушел. Конечно, кому до чего господь разум откроет… Мать-то пытала реветь да убиваться, как по покойнике отчитывала, а вот на старости господь привел
старухе радость.
На заводе оставались одни
старухи вроде бабушки Акулины,
матери Рачителя, да разные бобылки.
Среди богатых, людных семей бьется, как рыба об лед,
старуха Мавра,
мать Окулка, — другим не работа — праздник, а Мавра вышла на покос с одною дочерью Наташкой, да мальчонко Тараско при них околачивается.
В общем гвалте, поднятом
старухами, не участвовали только такие бобылки, как Мавра,
мать Окулка.
Избы стояли без дворов: с улицы прямо ступай на крыльцо. Поставлены они были по-старинному: срубы высокие, коньки крутые, оконца маленькие. Скоро вышла и сама
мать Енафа, приземистая и толстая
старуха. Она остановилась на крыльце и молча смотрела на сани.
Бойкая Рачителиха купила за двадцать рублей две избы, — а одну поместила свою
мать,
старуху Акулину, а в другую пустила жить
мать Окулка с Наташкой.
Старуха сидела попрежнему на лавочке, а
мать Енафа высыпала привезенный запас новостей.
В Туляцком конце только две семьи поднялись на ноги: Филипп Чеботарев, у которого все девки, за исключением Феклисты, уходили на промысла, да
старуха Мавра,
мать разбойника Окулка.
Неточные совпадения
А тут к тебе //
Старуха,
мать покойника, // Глядь, тянется с костлявою, // Мозолистой рукой.
Старуха княгиня Марья Борисовна, крестная
мать Кити, всегда очень ее любившая, пожелала непременно видеть ее. Кити, никуда по своему положению не ездившая, поехала с отцом к почтенной
старухе и встретила у ней Вронского.
— Нет, об этом самом. И поверь, что для меня женщина без сердца, будь она
старуха или не
старуха, твоя
мать или чужая, не интересна, и я ее знать не хочу.
Она знала, что
старуху ждут со дня на день, знала, что
старуха будет рада выбору сына, и ей странно было, что он, боясь оскорбить
мать, не делает предложения; однако ей так хотелось и самого брака и, более всего, успокоения от своих тревог, что она верила этому.
Вот наконец мы пришли; смотрим: вокруг хаты, которой двери и ставни заперты изнутри, стоит толпа. Офицеры и казаки толкуют горячо между собою: женщины воют, приговаривая и причитывая. Среди их бросилось мне в глаза значительное лицо
старухи, выражавшее безумное отчаяние. Она сидела на толстом бревне, облокотясь на свои колени и поддерживая голову руками: то была
мать убийцы. Ее губы по временам шевелились: молитву они шептали или проклятие?