В Иркутске проделали то же со мной, // Чем там Трубецкую терзали… // Байкал. Переправа — и холод такой, // Что слезы в глазах замерзали. // Потом я рассталась с кибиткой моей // (Пропала
санная дорога). // Мне жаль ее было: я плакала в ней // И думала, думала много!
Дело было в ноябре, в распутицу. Мы ехали к Якутску; путь предстоял длинный, и мы мечтали о
санной дороге. На станциях обнадеживали, что от Качуга по Лене уже ездят на санях, но пока нас немилосердно трясло по замерзшим колеям.
Я опасался распутицы: мне казалось, что реки будут в таком состоянии, что я не смогу двигаться ни на лодках, ни с нартами. Но старики-гольды говорили, что Анюй всегда раньше вскрывается в нижнем течении и что в верховьях будет хорошая
санная дорога, а по ту сторону водораздела мне придется воду добывать из прорубей.
На следующую же ночь, выехав из Качуга, мы могли улечься довольно удобно втроем, а так как по Лене действительно установилась уже
санная дорога, то мы не тряслись по ухабам и не особенно страдали от беспечного эгоизма Пушных.
Неточные совпадения
Будут деньги, будут. В конце октября
санный путь уж установился, и Арсений Потапыч то и дело посматривает на
дорогу, ведущую к городу. Наконец приезжают один за другим прасолы, но цены пока дают невеселые. За четверть ржи двенадцать рублей, за четверть овса — восемь рублей ассигнациями. На первый раз, впрочем, образцовый хозяин решается продешевить, лишь бы дыры заткнуть. Продал четвертей по пятидесяти ржи и овса, да маслица, да яиц — вот он и с деньгами.
Несмотря на то, что не было ни тележного, ни
санного пути, потому что снегу мало лежало на
дороге, превратившейся в мерзлые кочки грязи, родные накануне съехались в Багрово.
Крестьяне, которые «нашли ряду» и успели уехать ранее, пока лошади их езде не обессилели от изнурительной бескормицы, кое-как справлялись и на
дороге, в самом пути, отъедались сами и откармливали лошадей: эти возвращались благополучно; но которые не нашли рано работы, а тронулись тогда, когда давно уже стал
санный путь и лошади давно заморены на бескормице, — у этих все «рушилось»: лошади у них запрокидывались кверху ногами в первом раскате и «падали».
Скоро скрылась Варшава и Прага в мглистой дали. Потянулась белая однообразная
дорога.
Санный путь еще не совсем установился. Кочки и выбоины попадались на каждом шагу и награждали Суворова беспрерывными толчками. Не привыкший к продолжительной езде в крытом экипаже, он то и дело вскрикивал, но все же решил продолжать путь безостановочно, отдыхая только по ночам.