Неточные совпадения
Лука Назарыч, опомнившись, торопливо зашагал по плотине
к господскому дому, а Терешка провожал его своим сумасшедшим хохотом. На небе показался молодой месяц; со стороны пруда тянуло сыростью. Господский дом
был ярко освещен, как и сарайная, где все окна
были открыты настежь. Придя домой, Лука Назарыч отказался от
ужина и заперся в комнате Сидора Карпыча, которую кое-как успели прибрать для него.
Маврина семья сразу ожила, точно и день
был светлее, и все помолодели. Мавра сбегала
к Горбатым и выпросила целую ковригу хлеба, а у Деяна заняла луку да соли.
К вечеру Окулко действительно кончил лужок, опять молча
поужинал и улегся в балагане. Наташка радовалась: сгрести готовую кошенину не велика печаль, а старая Мавра опять горько плакала. Как-то Окулко пойдет объявляться в контору? Ушлют его опять в острог в Верхотурье, только и видела работничка.
После обеда Груздев прилег отдохнуть, а Анфиса Егоровна ушла в кухню, чтобы сделать необходимые приготовления
к ужину. Нюрочка осталась в чужом доме совершенно одна и решительно не знала, что ей делать. Она походила по комнатам, посмотрела во все окна и кончила тем, что надела свою шубку и вышла на двор. Ворота
были отворены, и Нюрочка вышла на улицу. Рынок, господский дом, громадная фабрика, обступившие завод со всех сторон лесистые горы — все ее занимало.
Неточные совпадения
Степан Аркадьич сел
к столу и начал шутить с Агафьей Михайловной, уверяя ее, что такого обеда и
ужина он давно не
ел.
Объяснив ей, что ему нельзя
быть к началу балета, он обещался, что приедет
к последнему акту и свезет ее
ужинать.
— Ну, хорошо, хорошо!… Да что ж
ужин? А, вот и он, — проговорил он, увидав лакея с подносом. — Сюда, сюда ставь, — проговорил он сердито и тотчас же взял водку, налил рюмку и жадно
выпил. —
Выпей, хочешь? — обратился он
к брату, тотчас же повеселев.
Расставшись с Максимом Максимычем, я живо проскакал Терекское и Дарьяльское ущелья, завтракал в Казбеке, чай
пил в Ларсе, а
к ужину поспел в Владыкавказ. Избавлю вас от описания гор, от возгласов, которые ничего не выражают, от картин, которые ничего не изображают, особенно для тех, которые там не
были, и от статистических замечаний, которые решительно никто читать не станет.
Из чего же я хлопочу? Из зависти
к Грушницкому? Бедняжка! он вовсе ее не заслуживает. Или это следствие того скверного, но непобедимого чувства, которое заставляет нас уничтожать сладкие заблуждения ближнего, чтоб иметь мелкое удовольствие сказать ему, когда он в отчаянии
будет спрашивать, чему он должен верить: «Мой друг, со мною
было то же самое, и ты видишь, однако, я обедаю,
ужинаю и сплю преспокойно и, надеюсь, сумею умереть без крика и слез!»