Но Голиковский и не думал делать признания, даже когда они остались в гостиной вдвоем. Он чувствовал, что девушка угадала его тайну, и как-то весь съежился. Неестественное возбуждение Нюрочки ему тоже не нравилось: он желал видеть ее всегда такою, какою она была раньше. Нюрочка могла только удивляться, что он при отъезде
простился с ней так сухо. Ей вдруг сделалось безотчетно скучно. Впрочем, она вышла на подъезд, когда Голиковский садился в экипаж.
Неточные совпадения
Егор молча повернулся и, не
простившись с братом, пропал в темноте.
Петр Елисеич хотел сказать еще что-то, но круто повернулся на каблуках, махнул платком и, взяв Сидора Карпыча за руку, потащил его из сарайной. Он даже ни
с кем не
простился, о чем вспомнил только на лестнице.
Груздев, по обыкновению, проснулся рано и вскочил, как встрепанный. Умывшись и положив начал перед дорожным образком, он не уехал, как обыкновенно, не
простившись ни
с кем, а дождался, когда встанет Петр Елисеич. Он заявился к нему уже в дорожной оленьей дохе и таком же треухе и проговорил...
Ранним утром бабы успели сбегать на могильник, чтобы
проститься с похороненными родственниками, и успели еще раз нареветься своими бабьими дешевыми слезами.
Особенно плакали старухи, когда стали
прощаться с добрым священником, входившим в их старушечью жизнь; он давал советы и помогал нести до конца тяжелое бремя жизни.
Прослезился и Петр Елисеич, когда
с ним стали
прощаться мужики и бабы. Никого он не обидел напрасно, — после старого Палача при нем рабочие «свет увидели». То, что Петр Елисеич не ставил себе в заслугу, выплыло теперь наружу в такой трогательной форме. Старый Тит Горбатый даже повалился приказчику в ноги.
Крепкий был старик Ефим Андреич и не любил жаловаться на свою судьбу, а тут не утерпел. Он даже прослезился,
прощаясь с Петром Елисеичем.
Обоз
с имуществом был послан вперед, а за ним отправлена в особом экипаже Катря вместе
с Сидором Карпычем. Петр Елисеич уехал
с Нюрочкой. Перед отъездом он даже не зашел на фабрику
проститься с рабочими: это было выше его сил. Из дворни господского дома остался на своем месте только один старик сторож Антип. У Палача был свой штат дворни, и «приказчица» Анисья еще раньше похвалялась, что «из мухинских» никого в господском доме не оставит.
— Вот и
с старушкой кстати
прощусь, — говорил за чаем Груздев
с грустью в голосе. — Корень была, а не женщина… Когда я еще босиком бегал по пристани, так она частенько началила меня… То за вихры поймает, то подзатыльника хорошего даст. Ох, жизнь наша, Петр Елисеич… Сколько ни живи, а все помирать придется. Говори мне спасибо, Петр Елисеич, что я тогда тебя помирил
с матерью. Помнишь? Ежели и помрет старушка, все же одним грехом у тебя меньше. Мать — первое дело…
Великое событие отъезда Ефима Андреича совершилось по последнему санному пути. Он
прощался с женой, точно ехал на медвежью охоту или на дуэль. Мало ли что дорогой может приключиться!
Но старик не вытерпел: когда после ужина он улегся в хозяйском кабинете, его охватила такая тоска, что он потихоньку пробрался в кухню и велел закладывать лошадей. Так он и уехал в ночь, не
простившись с хозяином, и успокоился только тогда, когда очутился у себя дома и нашел все в порядке.
Доктор и Парасковья Ивановна расстались большими друзьями. Проводы Петра Елисеича всего больше походили на похороны. Нюрочка потеряла всю свою выдержку и навела тоску слезами на всех. Она
прощалась с отцом навсегда и в последнюю минуту заявила, что непременно сама поедет.
— Слышал, как вы тут живете, Нюрочка, — говорил Груздев, усаживая сноху рядом
с собой. — Дай бог и впереди мир да любовь… А я вот по дороге завернул к вам
проститься.
Не прошло десяти минут, как на конце площади показался тот, которого мы ожидали. Он шел с полковником Н…. который, доведя его до гостиницы,
простился с ним и поворотил в крепость. Я тотчас же послал инвалида за Максимом Максимычем.
Неточные совпадения
Глеб — он жаден был — соблазняется: // Завещание сожигается! // На десятки лет, до недавних дней // Восемь тысяч душ закрепил злодей, //
С родом,
с племенем; что народу-то! // Что народу-то!
с камнем в воду-то! // Все прощает Бог, а Иудин грех // Не
прощается. // Ой мужик! мужик! ты грешнее всех, // И за то тебе вечно маяться!
Только горами не двигали, // А на редуты как прыгали! // Зайцами, белками, дикими кошками, // Там и
простился я
с ножками, //
С адского грохоту, свисту оглох, //
С русского голоду чуть не подох!
—
Прощайся с животишками!
Стародум(встает и все встают). Поди, мой друг; однако я
с тобою не
прощаюсь.
Милон отходит,
прощаясь с Софьею взорами.