Неточные совпадения
Прибежавший Тишка шепотом объявил, что Лука Назарыч проснулся и требует к себе Овсянникова.
Последний не допил блюдечка, торопливо застегнул на ходу сюртук и разбитою походкой, как опоенная лошадь, пошел за казачком.
Как случилось это
последнее, Нюрочка
не могла объяснить.
К крепостным детям были поставлены дорогие учителя, и вообще они воспитывались в прекрасной обстановке, что
не помешало Пете Мухину сделать
последнюю отчаянную попытку к бегству.
Это хвастовство взбесило Пашку, — уж очень этот Илюшка нос стал задирать… Лучше их нет, Рачителей, а и вся-то цена им: кабацкая затычка.
Последнего Пашка из туляцкого благоразумия
не сказал, а только подумал. Но Илюшка, поощренный его вниманием, продолжал еще сильнее хвастать: у матери двои Козловы ботинки, потом шелковое платье хочет купить и т. д.
Но
последнего не пришлось делать. Старуха сама пришла за занавеску, взяла Нюрочку и долго смотрела ей в лицо, а потом вдруг принялась ее крестить и горько заплакала.
Такие разговоры повторялись каждый день с небольшими вариациями, но
последнего слова никто
не говорил, а всё ходили кругом да около. Старый Тит стороной вызнал, как думают другие старики. Раза два, закинув какое-нибудь заделье, он объехал почти все покосы по Сойге и Култыму и везде сталкивался со стариками. Свои туляки говорили все в одно слово, а хохлы или упрямились, или хитрили. Ну, да хохлы сами про себя знают, а Тит думал больше о своем Туляцком конце.
Не велики были достатки у Чеботаревых, да солдатка Аннушка была добрая душа и готова отдать
последнее.
— А такие…
Не ты первая,
не ты
последняя: про всех про вас, дровосушек, одна слава-то…
Но черемуховая палка Тита, вместо нагулянной на господских харчах жирной спины Домнушки, угодила опять на Макара. Дело в том, что до
последнего часа Макар ни слова
не говорил отцу, а когда Тит велел бабам мало за малым собирать разный хозяйственный скарб, он пришел в переднюю избу к отцу и заявил при всех...
В
последнее время Мавра придумала
не совсем хорошее средство добывать деньги на хлеб: отправится к Рачителихе и начнет расписывать ей свою бедность.
Наташка, однако, крепилась из
последнего, крепилась, может быть, потому, что из гордости
не хотела поддаться дешевому соблазну.
Петр Елисеич напряг
последние силы, чтобы сдержаться и
не выйти из себя. Он знал, что теперь все кончено. Оставалось только одно: умереть с честью. После резкого вступления Лука Назарыч тоже заметно смирился.
— Я считаю долгом объясниться с вами откровенно, Лука Назарыч, — ответил Мухин. — До сих пор мне приходилось молчать или исполнять чужие приказания… Я
не маленький и хорошо понимаю, что говорю с вами в
последний раз, поэтому и скажу все, что лежит на душе.
— Ах, ничего вы
не понимаете, барышня! — грубо ответила Катря, — она в
последнее время часто так отвечала. — Ваше господское дело, а наше — мужицкое.
Видимо, это понравилось Артему, и, сорвав сердце, он успокоился:
не он первый,
не он
последний.
Когда ей делалось особенно тяжело, старуха посылала за басурманочкой и сейчас же успокаивалась. Нюрочка
не любила только, когда бабушка упорно и долго смотрела на нее своими строгими глазами, — в этом взгляде выливался
последний остаток сил бабушки Василисы.
— Завтра помру, матушка, — кротко ответила старуха, собирая
последние силы. — Спасибо, што
не забыла.
Между скитом Фаины и скитом Енафы шла давнишняя «пря», и теперь мать Енафа задалась целью влоск уничтожить Фаину с ее головщицей. Капитолина была рябая девка с длинным носом и левое плечо у ней было выше, а Аглаида красавица — хоть воду у ней с лица пей.
Последнего, конечно, Енафа
не говорила своей послушнице, да и торопиться было некуда: пусть исправу сперва примет да уставы все пройдет, а расчет с Фаиной потом.
Не таковское дело, чтобы торопиться.
С
последним зимним путем скиты разобщались с остальным миром до Петрова дня, — горами и болотами весной
не было проезжей дороги.
До Петрова дня оставались еще целые сутки, а на росстани народ уже набирался. Это были все дальние богомольцы, из глухих раскольничьих углов и дальних мест. К о. Спиридонию шли благочестивые люди даже из Екатеринбурга и Златоуста, шли целыми неделями. Ключевляне и самосадчане приходили
последними, потому что
не боялись опоздать. Это было на руку матери Енафе: она побаивалась за свою Аглаиду…
Не вышло бы чего от ключевлян, когда узнают ее. Пока мать Енафа мало с кем говорила, хотя ее и знали почти все.
Священник любил подолгу разговаривать, особенно со старушками, так что
последние души в нем
не чаяли.
— Это ее они
не допустили, — проговорила Таисья, оглядываясь в
последний раз.
— Нет, нет… — сурово ответила Таисья, отстраняя ее движением руки. —
Не подходи и близко! И слов-то подходящих нет у меня для тебя… На кого ты руку подняла, бесстыдница? Чужие-то грехи мы все видим, а чужие слезы в тайне проходят…
Последнее мое слово это тебе!
В писании сказано: имущие жены в
последнее время будут яко неимущие; значит, жена грех, а про сестру ничего в писании
не сказано.
Парасковья Ивановна в
последнее время стала заметно коситься на Таисью, а при Нюрочке
не стеснялась рассказать про нее что-нибудь обидное. Это очень огорчало Нюрочку, потому что она всех любила — и Парасковью Ивановну, и Таисью, и Авгарь. Она чувствовала, что Парасковья Ивановна
не досказывает, хотя
не раз уже издалека подводила речь к чему-то, что ее, видимо, очень огорчало и мучило.
Морок
не мог даже мысли допустить, что его единственное достояние вдруг превратится в ничто, и послал Феклисту к Рачителихе за косушкой водки, — он, как коновал, пускался на
последние средства.
Это
последнее касалось ближе всего коренного фабричного люда, которого лошадиный мор
не тронул.
Заработков
не было, и проедали
последнее.
Тит совершенно растерялся и
не мог вымолвить ни одного слова. Он только показывал рукой в магазин… Там над прилавком, где в потолочине были на толстом железном крюке прилажены весы, теперь висела в петле Домнушка. Несчастная баба хоть своею смертью отомстила солдату за свой
последний позор.
Неточные совпадения
Моя супруга, бабушка, // Сынишки, даже барышни //
Не брезгуют, целуются // С
последним мужиком.
Ой ласточка! ой глупая! //
Не вей гнезда под берегом, // Под берегом крутым! // Что день — то прибавляется // Вода в реке: зальет она // Детенышей твоих. // Ой бедная молодушка! // Сноха в дому
последняя, //
Последняя раба! // Стерпи грозу великую, // Прими побои лишние, // А с глазу неразумного // Младенца
не спускай!..
Я только
не отведала — // Спасибо! умер Ситников — // Стыда неискупимого, //
Последнего стыда!
«Эх, Влас Ильич! где враки-то? — // Сказал бурмистр с досадою. — //
Не в их руках мы, что ль?.. // Придет пора
последняя: // Заедем все в ухаб, //
Не выедем никак, // В кромешный ад провалимся, // Так ждет и там крестьянина // Работа на господ!»
Подумавши, оставили // Меня бурмистром: правлю я // Делами и теперь. // А перед старым барином // Бурмистром Климку на́звали, // Пускай его! По барину // Бурмистр! перед Последышем //
Последний человек! // У Клима совесть глиняна, // А бородища Минина, // Посмотришь, так подумаешь, // Что
не найти крестьянина // Степенней и трезвей. // Наследники построили // Кафтан ему: одел его — // И сделался Клим Яковлич // Из Климки бесшабашного // Бурмистр первейший сорт.