Неточные совпадения
На Самосадке народ жил справно, благо сплав заводского каравана давал всем работу:
зимой рубили лес и строили барки, весной сплавляли караван, а остальное время
шло на свои домашние работы, на перевозку металлов из Ключевского завода и на куренную работу.
Зимой из Кержацкого конца на заимку дорога
шла через Крутяш, но теперь Березайка еще не замерзла, а лубочные пошевни Таисьи должны были объехать заводскою плотиной, повернуть мимо заводской конторы и таким образом уже попасть на правый берег.
День
шел за днем с томительным однообразием, особенно
зимой, а летом было тяжелее, потому что скитницы изнывали в своем одиночестве, когда все кругом зеленело, цвело и ликовало.
Смиренный заболотский инок повел скитниц так называемыми «волчьими тропами», прямо через Чистое болото, где дорога пролегала только
зимой. Верст двадцать пришлось
идти мочежинами, чуть не по колена в воде. В особенно топких местах были проложены неизвестною доброю рукой тоненькие жердочки, но пробираться по ним было еще труднее, чем
идти прямо болотом. Молодые девицы еще проходили, а мать Енафа раз десять совсем было «огрузла», так что инок Кирилл должен был ее вытаскивать.
А именно: все время, покуда она жила в доме (иногда месяца два-три), ее кормили и поили за барским столом; кровать ее ставили в той же комнате, где спала роженица, и, следовательно, ее кровью питали приписанных к этой комнате клопов; затем, по благополучном разрешении, ей уплачивали деньгами десять рублей на ассигнации и
посылали зимой в ее городской дом воз или два разной провизии, разумеется, со всячинкой.
Неточные совпадения
В жнитво и в сенокос, // В глухую ночь осеннюю, //
Зимой, в морозы лютые, // И в половодье вешнее — //
Иди куда зовут!
И снится чудный сон Татьяне. // Ей снится, будто бы она //
Идет по снеговой поляне, // Печальной мглой окружена; // В сугробах снежных перед нею // Шумит, клубит волной своею // Кипучий, темный и седой // Поток, не скованный
зимой; // Две жердочки, склеены льдиной, // Дрожащий, гибельный мосток, // Положены через поток: // И пред шумящею пучиной, // Недоумения полна, // Остановилася она.
Ее прогулки длятся доле. // Теперь то холмик, то ручей // Остановляют поневоле // Татьяну прелестью своей. // Она, как с давними друзьями, // С своими рощами, лугами // Еще беседовать спешит. // Но лето быстрое летит. // Настала осень золотая. // Природа трепетна, бледна, // Как жертва, пышно убрана… // Вот север, тучи нагоняя, // Дохнул, завыл — и вот сама //
Идет волшебница
зима.
Привычка усладила горе, // Не отразимое ничем; // Открытие большое вскоре // Ее утешило совсем: // Она меж делом и досугом // Открыла тайну, как супругом // Самодержавно управлять, // И всё тогда
пошло на стать. // Она езжала по работам, // Солила на
зиму грибы, // Вела расходы, брила лбы, // Ходила в баню по субботам, // Служанок била осердясь — // Всё это мужа не спросясь.
«Не влюблена ль она?» — «В кого же? // Буянов сватался: отказ. // Ивану Петушкову — тоже. // Гусар Пыхтин гостил у нас; // Уж как он Танею прельщался, // Как мелким бесом рассыпался! // Я думала:
пойдет авось; // Куда! и снова дело врозь». — // «Что ж, матушка? за чем же стало? // В Москву, на ярманку невест! // Там, слышно, много праздных мест» — // «Ох, мой отец! доходу мало». — // «Довольно для одной
зимы, // Не то уж дам хоть я взаймы».