Неточные совпадения
Как уж они,
то есть мужики, все
знают — удивительно.
Больше всех надоедал Домнушке гонявшийся за ней по пятам Вася Груздев, который толкал ее в спину, щипал и все старался подставить ногу, когда она тащила какую-нибудь посуду. Этот «пристанской разбойник», как окрестила его прислуга, вообще всем надоел. Когда ему наскучило дразнить Сидора Карпыча, он приставал к Нюрочке, и бедная девочка не
знала, куда от него спрятаться. Она спаслась только
тем, что ушла за отцом в сарайную. Петр Елисеич, по обычаю, должен был поднести всем по стакану водки «из своих рук».
— Чему ты обрадовался! — отталкивал его Деян. — Воля нам, православным, вышла, а кержаков пуще
того будут корчить… Обрадовались, обушники!.. А
знаешь поговорку: «взвыла собака на свою голову»?
У закостеневшего на заводской работе Овсянникова была всего единственная слабость, именно эти золотые часы. Если кто хотел найти доступ в его канцелярское сердце, стоило только завести речь об его часах и с большею или меньшею ловкостью похвалить их. Эту слабость многие
знали и пользовались ею самым бессовестным образом. На именинах, когда Овсянников выпивал лишнюю рюмку, он бросал их за окно, чтобы доказать прочность.
То же самое проделал он и теперь, и Нюрочка хохотала до слез, как сумасшедшая.
Петру Елисеичу не хотелось вступать в разговоры с Мосеем, но так как он, видимо, являлся здесь представителем Самосадки,
то пришлось подробно объяснять все, что Петр Елисеич
знал об уставных грамотах и наделе землей бывших помещичьих крестьян. Старички теперь столпились вокруг всего стола и жадно ловили каждое слово, поглядывая на Мосея, — так ли, мол, Петр Елисеич говорит.
— Ишь быстроногая… — любовно повторяла Таисья, улепетывая за Нюрочкой. Таисье было под сорок лет, но ее восковое лицо все еще было красиво
тою раскольничьею красотой, которая не
знает износа. Неслышные, мягкие движения и полумонашеский костюм придавали строгую женственность всей фигуре. Яркокрасные, строго сложенные губы говорили о неизжитом запасе застывших в этой начетчице сил.
— Не
узнаешь, видно, меня, милостивец? — обратился он к Петру Елисеичу, когда
тот садился за стол. — Смиренный старец Кирилл из Заболотья…
Старуха Мавра с удивлением посмотрела на дочь, что
та ничего не
знает, и только головой указала на лужок у реки. Там с косой Наташки лихо косил какой-то здоровенный мужик, так что слышно было, как жесткая болотная трава свистела у него под косой.
— И это
знаю!.. Только все это пустяки. Одной поденщины сколько мы должны теперь платить. Одним словом, бросай все и заживо ложись в могилу… Вот француз все своею заграницей утешает, да только там свое, а у нас свое. Машины-то денег стоят, а мы должны миллион каждый год послать владельцам… И без
того заводы плелись кое-как, концы с концами сводили, а теперь где мы возьмем миллион наш?
Она плохо сознавала, что делает и что должна сделать, но вместе с
тем отлично
знала, что должна все устроить, и устроить сейчас же.
Таисья теперь думала о
том, как бы благополучно миновать куренную повертку, которая выходила на самосадскую дорогу в половине, — попадутся куренные, как раз
узнают по пегашке и расскажут брательникам.
Аграфену оставили в светелке одну, а Таисья спустилась с хозяйкой вниз и уже там в коротких словах обсказала свое дело. Анфиса Егоровна только покачивала в такт головой и жалостливо приговаривала: «Ах, какой грех случился… И девка-то какая, а вот попутал враг. То-то лицо знакомое: с первого раза
узнала. Да такой другой красавицы и с огнем не сыщешь по всем заводам…» Когда речь дошла до ожидаемого старца Кирилла, который должен был увезти Аграфену в скиты, Анфиса Егоровна только всплеснула руками.
Сама Аграфена
знала об этом из пятого в десятое, да и
тому, что слыхала, мало верила.
Отогревшись в избушке, она улеглась в сани и сейчас же заснула убитым молодым сном —
тем сном, который не
знает грез.
Опять переминаются ходоки, — ни
тому, ни другому не хочется говорить первым. А народ так и льнет к ним, потому всякому любопытно
знать, что они принесли с собой.
— Посмеяться тебе охота надо мной, — отвечала задумчиво Наташка. — Ведь есть кому платки-то дарить, а меня оставь. И
то сиротство заело…
Знаю я ваши-то платки. С ними одного сраму не расхлебаешь…
Наташка
знала про него только
то, что Кузьмич родом из Мурмоса и вырос тоже в сиротстве, как и она.
После обеда Груздев прилег отдохнуть, а Анфиса Егоровна ушла в кухню, чтобы сделать необходимые приготовления к ужину. Нюрочка осталась в чужом доме совершенно одна и решительно не
знала, что ей делать. Она походила по комнатам, посмотрела во все окна и кончила
тем, что надела свою шубку и вышла на двор. Ворота были отворены, и Нюрочка вышла на улицу. Рынок, господский дом, громадная фабрика, обступившие завод со всех сторон лесистые горы — все ее занимало.
Хочешь
знать и
то, чего тебе не следует
знать?..
— Мамынька, вот
те Христос, ничего не
знаю! — отпиралась Феклиста. — Ничего не
знаю, чего ему, омморошному, надо от меня… Он и на фабрику ходит: сядет на свалку дров и глядит на меня, как я дрова ношу. Я уж и
то жаловалась на него уставщику Корниле… Корнило-то раза три выгонял Морока с фабрики.
Ефим Андреич
знал о деньгах, которые были отданы Петром Елисеичем Груздеву на честное слово, как
знал и
то, что это было все состояние Петра Елисеича.
— Вы все такие, скитские матери! — со слезами повторяла Аглаида. — Не меня, а вас всех надо утопить… С вами и говорить-то грешно. Одна Пульхерия только и есть, да и
та давно из ума выжила. В мире грех, а по скитам-то в десять раз больше греха. А еще туда же про Кирилла судачите… И он грешный человек, только все через вас же, скитских матерей. На вас его грехи и взыщутся…
Знаю я все!..
Молода еще, голубушка, концы хоронить не умеешь, а вот я тебе скажу побольше
того, што ты и сама
знаешь.
Мать часто подолгу вглядывалась в него, точно старалась
узнать в нем другого ребенка,
того несчастного первенца, которого она даже и не видала.
— Ведь я
знаю главную язву, с которой придется бороться, — говорил Голиковский на прощанье, — с одной стороны, мелкое взяточничество мелких служащих, а с другой — поблажка рабочим в
той или другой форме… Каждый должен исполнять свои обязанности неуклонно — это мой девиз.
Это был не
тот Вася, которого она
знала, а чужой, большой человек.
Когда он
узнал о всем случившемся,
то велел сейчас же выпустить Морока и дал жестокий нагоняй превысившему власть старосте.
Неточные совпадения
Купцы. Так уж сделайте такую милость, ваше сиятельство. Если уже вы,
то есть, не поможете в нашей просьбе,
то уж не
знаем, как и быть: просто хоть в петлю полезай.
Городничий (в сторону).О, тонкая штука! Эк куда метнул! какого туману напустил! разбери кто хочет! Не
знаешь, с которой стороны и приняться. Ну, да уж попробовать не куды пошло! Что будет,
то будет, попробовать на авось. (Вслух.)Если вы точно имеете нужду в деньгах или в чем другом,
то я готов служить сию минуту. Моя обязанность помогать проезжающим.
Аммос Федорович. А черт его
знает, что оно значит! Еще хорошо, если только мошенник, а может быть, и
того еще хуже.
Хлестаков. Право, не
знаю. Ведь мой отец упрям и глуп, старый хрен, как бревно. Я ему прямо скажу: как хотите, я не могу жить без Петербурга. За что ж, в самом деле, я должен погубить жизнь с мужиками? Теперь не
те потребности; душа моя жаждет просвещения.
Аммос Федорович. Да, нехорошее дело заварилось! А я, признаюсь, шел было к вам, Антон Антонович, с
тем чтобы попотчевать вас собачонкою. Родная сестра
тому кобелю, которого вы
знаете. Ведь вы слышали, что Чептович с Варховинским затеяли тяжбу, и теперь мне роскошь: травлю зайцев на землях и у
того и у другого.