Его речь полилась плавнее,
голос окреп, события жизни связно потянулись одно за другим, развиваясь, точно клубок серых ниток, и освобождая маленькую, хилую душу от грязных и тяжёлых лохмотьев пережитого ею.
Обо всем этом второй актер сообщал с полным равнодушием, медленно покачивая туловище налево и направо. Но Цирельман уже не нуждался в его поддержке. С каждой фразой его
голос крепнул и в нем все сильнее, как рокот металлических струн, трепетала древняя, многовековая библейская скорбь, которая, точно плач по утерянном Иерусалиме, рыдает с такой неутолимой и горестной силой во всех еврейских молитвах и песнях.
Она опять запела. И еще несколько песен спела. Буйный восторг, несшийся от толпы, как на волне, поднял ее высоко вверх. Глаза вдохновенно горели,
голос окреп. Он наполнил всю залу, и бился о стены, и — могучий, радостный, — как будто пытался их растолкнуть.
Неточные совпадения
Обнаруживала ли ими болеющая душа скорбную тайну своей болезни, что не успел образоваться и
окрепнуть начинавший в нем строиться высокий внутренний человек; что, не испытанный измлада в борьбе с неудачами, не достигнул он до высокого состоянья возвышаться и
крепнуть от преград и препятствий; что, растопившись, подобно разогретому металлу, богатый запас великих ощущений не принял последней закалки, и теперь, без упругости, бессильна его воля; что слишком для него рано умер необыкновенный наставник и нет теперь никого во всем свете, кто бы был в силах воздвигнуть и поднять шатаемые вечными колебаньями силы и лишенную упругости немощную волю, — кто бы крикнул живым, пробуждающим
голосом, — крикнул душе пробуждающее слово: вперед! — которого жаждет повсюду, на всех ступенях стоящий, всех сословий, званий и промыслов, русский человек?
Самгин вспомнил отзыв Суслова о его марксизме и подумал, что этот человек, снедаемый различными болезнями, сам похож на болезнь, которая усиливается, он помолодел,
окреп, в его учительском
голосе все громче слышны командующие ноты. Вероятно, с его слов Любаша на днях сказала:
Начал он надтреснутым, срывающимся
голосом, но потом очень скоро
голос его
окреп и зазвенел на всю залу, и так до конца речи.
Но уже и
голос певицы не звучал как разбитый: он согрелся и
окреп.
Друзья! Дадим друг другу руки // И вместе двинемся вперед, // И пусть, под знаменем науки, // Союз наш
крепнет и растет… // Не сотворим себе кумира // Ни на земле, ни в небесах, // За все дары и блага мира // Мы не падем пред ним во прах. // Жрецов греха и лжи мы будем // Глаголом истины карать, // И спящих мы от сна разбудим // И поведем за ратью рать. // Пусть нам звездою путеводной // Святая истина горит. // И верьте,
голос благородный // Недаром в мире прозвучит.