Неточные совпадения
Ох, давно это было, как бежал он «из-под помещика», подпалив барскую усадьбу, долго колесил по России, побывал
в Сибири и, наконец, пристроился на Мурмосских заводах, где принимали
в былое время всяких беглых, как даровую рабочую
силу.
Домнушка, Катря и казачок Тишка выбивались из
сил: нужно было приготовить два стола для панов, а там еще стол
в сарайной для дозорных, плотинного, уставщиков и кафтанников и самый большой стол для лесообъездчиков и мастеров во дворе. После первых рюмок на Домнушку посыпался целый ряд непрошенных любезностей, так что она отбивалась даже ногами, особенно когда пробегала через крыльцо мимо лесообъездчиков.
— Постой, постой… — остановил его Никитич, все еще не имея
сил совладать с мыслью, никак не хотевшей укладываться
в его заводскую голову. — Как ты сказал: кто будет на фабрике робить?
Праздник для Петра Елисеича закончился очень печально: неожиданно расхворалась Нюрочка. Когда все вернулись из неудачной экспедиции на Окулка, веселье
в господском доме закипело с новою
силой, — полились веселые песни, поднялся гам пьяных голосов и топот неистовой пляски. Петр Елисеич
в суматохе как-то совсем забыл про Нюрочку и вспомнил про нее только тогда, когда прибежала Катря и заявила, что панночка лежит
в постели и бредит.
Первый ученик Ecole polytechnique каждый день должен был спускаться по стремянке с киркой
в руках и с блендочкой на кожаном поясе на глубину шестидесяти сажен и работать там наравне с другими; он представлял
в заводском хозяйстве ценность, как мускульная
сила, а
в его знаниях никто не нуждался.
Тит схватил его за волосы и принялся колотить своею палкой что было
силы. Гибкий черемуховый прут только свистел
в воздухе, а Макар даже не пробовал защищаться. Это был красивый, широкоплечий парень, и Ганне стало до смерти его жаль.
Макар ушел к себе
в заднюю избу, где его жена Татьяна стирала на ребят. Он все еще не мог прочухаться от родительской трепки и недружелюбно смотрел на широкую спину безответной жены, взятой
в богатую семью за свою лошадиную
силу.
Матюшка с медвежьею
силой соединял
в себе великую глупость, поэтому остановился и не знал, что ему делать: донести приказчичьи пожитки до горницы или бросить их и бежать за Егором…
— Ишь быстроногая… — любовно повторяла Таисья, улепетывая за Нюрочкой. Таисье было под сорок лет, но ее восковое лицо все еще было красиво тою раскольничьею красотой, которая не знает износа. Неслышные, мягкие движения и полумонашеский костюм придавали строгую женственность всей фигуре. Яркокрасные, строго сложенные губы говорили о неизжитом запасе застывших
в этой начетчице
сил.
Но его кудрявая голова очутилась сейчас же
в руках у Таисьи, и он только охнул, когда она с неженскою
силой ударила его между лопаток кулаком. Это обескуражило баловня, а когда он хотел вцепиться
в Таисьину руку своими белыми зубами, то очутился уже на полу.
Сиротства меньше по крестьянам, потому нет у них заводского увечья и простуды, как на огненной работе: у того ноги застужены, у другого поясница не владеет, третий и на ногах, да
силы в нем нет никакой.
Эта исконная тяга великорусского племени к своей земле сказалась
в старых крестьянках с какою-то болезненною
силой.
Шуровальщики выбивались из
сил, бросая шестичетвертовые поленья
в чугунные хайла холодных печей.
Это был захватывающий момент, и какая-то стихийная
сила толкала вперед людей самых неподвижных, точно
в половодье, когда выступившая из берегов вода выворачивает деревья с корнем и уносит тяжелые камни.
Пришлось Макару задержать Терешку
силой, причем сумасшедший полез драться. Возы было остановились, но Тит махнул шапкой, чтобы не зевали. Макар держал ругавшегося Терешку за руки и, пропустив возы, под руку повел его обратно
в завод. Терешка упирался, плевал на Макара и все порывался убежать за обозом.
Вечер прошел
в самом грустном настроении. Петр Елисеич все молчал, и хозяева выбивались из
сил, чтобы его утешить и развлечь. Особенно хлопотала Анфиса Егоровна. Она точно чувствовала себя
в чем-то виноватой.
Всего больше удивило Домнушку, как муж подобрался к брату Макару. Ссориться открыто он, видимо, не желал, а показать свою
силу все-таки надо. Когда Макар бывал дома, солдат шел
в его избу и стороной заводил какой-нибудь общий хозяйственный разговор. После этого маленького вступления он уже прямо обращался к снохе Татьяне...
Обоз с имуществом был послан вперед, а за ним отправлена
в особом экипаже Катря вместе с Сидором Карпычем. Петр Елисеич уехал с Нюрочкой. Перед отъездом он даже не зашел на фабрику проститься с рабочими: это было выше его
сил. Из дворни господского дома остался на своем месте только один старик сторож Антип. У Палача был свой штат дворни, и «приказчица» Анисья еще раньше похвалялась, что «из мухинских» никого
в господском доме не оставит.
Когда ей делалось особенно тяжело, старуха посылала за басурманочкой и сейчас же успокаивалась. Нюрочка не любила только, когда бабушка упорно и долго смотрела на нее своими строгими глазами, —
в этом взгляде выливался последний остаток
сил бабушки Василисы.
Мы вот тут сидим
в лесу да грехи свои отмаливаем, а наши же наставники да наставницы большую
силу забирают у милостивцев, и на заводах, и
в городу.
Вся
сила заболотских скитов заключалась
в матери Пульхерии, а мать Енафа только эксплуатировала эту популярность. Бывавшие
в Заболотье милостивцы не удостаивались видеть великую подвижницу. Все делалось через мать Енафу, умевшую только одно: ладить с разными милостивцами, питателями и христолюбцами.
— Распыхался уж очень Самойло-то Евтихыч, — прибавила Парасковья Ивановна точно
в свое оправдание. — Не под
силу дерево заломил.
Главная
сила заключалась
в Луке Назарыче, но сердитый старик, видимо, даже обрадовался благоприятному случаю, чтобы помириться с «французом».
— Скучно вам, Самойло Евтихыч, — повторял Артем, надрываясь от усердия. — Человек вы еще
в полной
силе, могутный из себя… Кругом вас темнота и никакого развлечения. Вот вы теперь меня слушаете, а я весьма это чувствую, где мое-то место.
Главная
сила антихриста будет
в том, что он всех «изоймет гладом», пока все не покорятся ему и не примут его печать.
Восторженно-благоговейное чувство охватило ее с новою
силой, и слезы навертывались на глаза от неиспытанного еще счастья, точно она переселилась
в какой-то новый мир, а зло осталось там, далеко позади.
Она с первого разу приметила, как жадничал на сене старик и как он заглядывал на состарившуюся лошадь Макара, и даже испугалась возможности того, что опять восстановится горбатовская семья
в прежней
силе.
В голове Макара эта мысль о земле засела клином. Смутно сказался тот великорусский пахарь, который еще жил
в заводском лесообъездчике. Это была темная тяга к своей земле, которая прошла стихийною
силой через всю русскую историю.
Наступила страда, но и она не принесла старикам обычного рабочего счастья. Виной всему был покос Никитича, на котором доменный мастер страдовал вместе с племянником Тишкой и дочерью Оленкой. Недавние ребята успели сделаться большими и помогали Никитичу
в настоящую
силу. Оленка щеголяла
в кумачном сарафане, и ее голос не умолкал с утра до ночи, — такая уж голосистая девка издалась. Пашка Горбатый, страдовавший с отцом, потихоньку каждый вечер удирал к Тишке и вместе с ним веселился на кержацкую руку.
— Мы из миру-то
в леса да
в горы бежим спасаться, — повествовала Таисья своим ласковым речитативом, — а грех-то уж поперед нас забежал… Неочерпаемая
сила этого греха! На што крепка была наша старая вера, а и та пошатилась.
Сергей оставался
в церкви, чтобы побеседовать с старушками, которые через
силу набирались сюда из обоих мочеганских концов.
— Если рабочим не нравятся новые порядки, то могут уходить на все четыре стороны, — повторял Голиковский направо и налево, чем еще более восстановлял против себя. — Я
силой никого не заставляю работать, а если свои не захотят работать, так выпишем рабочих из других заводов, а
в случае чего даже из России.
Сила в ём ходит, а девать ее некуда.
Богатство замечалось
в рабочей
силе и крепком строе семьи.
Она прибрала Груздева
в свои руки и мечтала только о том, чтобы развязаться с кабаком, где ей, пожалуй, уж не под
силу было управляться.
Забрал
силу также и старик Основа, открывший свою лавку
в Кержацком конце и
в Пеньковке.
Когда началась вывозка угля и дров, заготовленных
в куренях с лета, недокормленные лошади быстро выбились из
сил, особенно лошади из дальних мест, как Самосадка.
Началась та спешка, когда пускаются
в оборот все наличные
силы, не исключая стариков и баб.
Стар и млад сбегались к коломенкам и
в свою
силу помогали дружной работе.
Самосадские старички устукали-таки ненавистного им главного управляющего, который
в отместку отнял у них всякий выгон и уже неизвестно для чего закрыл медный рудник Крутяш, существование которого Петр Елисеич отстаивал всеми
силами.
— Других? Нет, уж извините, Леонид Федорыч, других таких-то вы днем с огнем не сыщете… Помилуйте, взять хоть тех же ключевлян! Ах, Леонид Федорович, напрасно-с… даже весьма напрасно: ведь это полное разорение.
Сила уходит, капитал, которого и не нажить… Послушайте меня, старика, опомнитесь. Ведь это похуже крепостного права, ежели уж никакого житья не стало… По душе надо сделать… Мы наказывали, мы и жалели при случае. Тоже
в каждом своя совесть есть…
Сказывался старый пьяница, утоливший
в водке всю свою богатырскую
силу.
Неточные совпадения
Почтмейстер. Сам не знаю, неестественная
сила побудила. Призвал было уже курьера, с тем чтобы отправить его с эштафетой, — но любопытство такое одолело, какого еще никогда не чувствовал. Не могу, не могу! слышу, что не могу! тянет, так вот и тянет!
В одном ухе так вот и слышу: «Эй, не распечатывай! пропадешь, как курица»; а
в другом словно бес какой шепчет: «Распечатай, распечатай, распечатай!» И как придавил сургуч — по жилам огонь, а распечатал — мороз, ей-богу мороз. И руки дрожат, и все помутилось.
И тут настала каторга // Корёжскому крестьянину — // До нитки разорил! // А драл… как сам Шалашников! // Да тот был прост; накинется // Со всей воинской
силою, // Подумаешь: убьет! // А деньги сунь, отвалится, // Ни дать ни взять раздувшийся //
В собачьем ухе клещ. // У немца — хватка мертвая: // Пока не пустит по миру, // Не отойдя сосет!
Пастух уж со скотиною // Угнался; за малиною // Ушли подружки
в бор, //
В полях трудятся пахари, //
В лесу стучит топор!» // Управится с горшочками, // Все вымоет, все выскребет, // Посадит хлебы
в печь — // Идет родная матушка, // Не будит — пуще кутает: // «Спи, милая, касатушка, // Спи,
силу запасай!
Напутствуешь усопшего // И поддержать
в оставшихся // По мере
сил стараешься // Дух бодр!
Молиться
в ночь морозную // Под звездным небом Божиим // Люблю я с той поры. // Беда пристигнет — вспомните // И женам посоветуйте: // Усердней не помолишься // Нигде и никогда. // Чем больше я молилася, // Тем легче становилося, // И
силы прибавлялося, // Чем чаще я касалася // До белой, снежной скатерти // Горящей головой…