Неточные совпадения
Праздник для Петра Елисеича закончился очень печально: неожиданно расхворалась Нюрочка. Когда все вернулись из неудачной экспедиции на Окулка, веселье в господском доме закипело с новою силой, — полились
веселые песни, поднялся гам пьяных голосов и топот неистовой
пляски. Петр Елисеич в суматохе как-то совсем забыл про Нюрочку и вспомнил про нее только тогда, когда прибежала Катря и заявила, что панночка лежит в постели и бредит.
Пианист заиграл
веселую пляску, недоверчиво оглядываясь назад. Но Сашка здоровой рукой вынул из кармана какой-то небольшой, в ладонь величиной, продолговатый черный инструмент с отростком, вставил этот отросток в рот, и, весь изогнувшись налево, насколько ему это позволяла изуродованная, неподвижная рука, вдруг засвистел на окарине оглушительно веселого «Чабана».
Согласилась Мира, а только, видно, не по нутру было веселому нраву королевы государственными делами управлять, серьезные думы думать, скучные просьбы да жалобы народа выслушивать, суды судить да заседать с мудрейшими людьми государства. Не по душе такие дела Мире. То ли дело под лучами весеннего солнышка за прытконогим оленем гоняться, то ли дело в вихре
веселой пляски по нарядным залам носиться! Жизнь беспечная, веселая, праздничная манит к себе королеву.
Неточные совпадения
Веселое гулянье! Сердцу радость // Глядеть на вас. Играйте, веселитесь, // Заботы прочь гоните: для заботы // Своя пора. Народ великодушный // Во всем велик, — мешать с бездельем дело // Не станет он; трудиться, так трудиться, // Плясать и петь, так вдоволь, до упаду. // Взглянув на вас разумным оком, скажешь, // Что вы народ честной и добрый; ибо // Лишь добрые и честные способны // Так громко петь и так плясать отважно. // Спасибо вам на песнях и на
пляске! // Уж тешиться, так тешиться!
Снова вспыхнул огонь, но уже сильнее, ярче, вновь метнулись тени к лесу, снова отхлынули к огню и задрожали вокруг костра, в безмолвной, враждебной
пляске. В огне трещали и ныли сырые сучья. Шепталась, шелестела листва деревьев, встревоженная волной нагретого воздуха.
Веселые, живые языки пламени играли, обнимаясь, желтые и красные, вздымались кверху, сея искры, летел горящий лист, а звезды в небе улыбались искрам, маня к себе.
— Барыня зовут, — сказал малый, подходя к не слыхавшему зова жены Евгению. Лиза звала его посмотреть на
пляску, на одну из плясавших баб, которая ей особенно нравилась. Это была Степаша. Она была в желтом растегае и в плисовой безрукавке и в шелковом платке, широкая, энергическая, румяная,
веселая. Должно-быть, она хорошо плясала. Он ничего не видал.
Ему хотелось, чтоб люди жили в великолепных алюминиевых фаланстерах, пред которыми казались бы жалки и ничтожны дворцы сильных мира сего, чтобы всякий труд исполнялся не иначе, как с
веселой песней и
пляской, чтобы каждый человек имел в день три фунта мяса к обеду, а между тем сам Лука зачастую не имел куда голову приклонить, спал на бульваре, ходил работать на биржу, когда не было в виду ничего лучшего, и иногда сидел без обеда.
Заливаются исступленные флейты, ритмически мелькают в воздухе поднятые руки, изгибаются в плавной
пляске тела, гремят песни хора — то бешено-веселые, то полные отчаяния и ужаса.