Неточные совпадения
Дорога из Мурмосского завода проходила широкою улицей по всему Туляцкому
концу, спускалась на поемный луг, где разлилась бойкая горная речонка Култым, и круто поднималась в гору прямо к господскому дому, который лицом выдвинулся к фабрике. Всю эту дорогу отлично
было видно только из сарайной, где в критических случаях и устраивался сторожевой пункт. Караулили гостей или казачок Тишка, или Катря.
Это
было старинное здание, упиравшееся одним
концом в плотину.
— Ну уж нет!
Конец нашей крепостной муке… Дети по крайней мере поживут вольными. Вот вам, Никон Авдеич, нравится смеяться над сумасшедшим человеком, а я считаю это гнусностью. Это в вас привычка глумиться над подневольными людьми, а дети этого уже не
будут знать.
Есть человеческое достоинство… да…
Эти почерневшие постройки кондового раскольничьего «жила»
были известны под общим именем «Кержацкого
конца».
Разница в постройках сразу определяла характеристику
концов, особенно Хохлацкого, где избы
были поставлены кое-как.
Фабрика
была остановлена, и дымилась одна доменная печь, да на медном руднике высокая зеленая железная труба водокачки пускала густые клубы черного дыма. В общем движении не принимал никакого участия один Кержацкий
конец, — там
было совсем тихо, точно все вымерли. В Пеньковке уже слышались песни: оголтелые рудничные рабочие успели напиться по рудниковой поговорке: «кто празднику рад, тот до свету пьян».
Через заводскую плотину валила на площадь густая толпа раскольников, — тронулся весь Кержацкий
конец, чтобы послушать, как
будет читать царский манифест не поп, а сам исправник.
По улицам везде бродил народ. Из Самосадки наехали пристановляне, и в Кержацком
конце точно открылась ярмарка, хотя пьяных и не
было видно, как в Пеньковке. Кержаки кучками проходили через плотину к заводской конторе, прислушивались к веселью в господском доме и возвращались назад; по глухо застегнутым на медные пуговицы полукафтаньям старинного покроя и низеньким валеным шляпам с широкими полями этих кержаков можно
было сразу отличить в толпе. Крепкий и прижимистый народ, не скажет слова спроста.
Дунькин кабак
был замечательным местом в истории Ключевского завода, как связующее звено между тремя
концами.
Домнушка поломалась для порядку и
выпила. Очень уж ей нравился чистяк-мастер, на которого девки из Кержацкого
конца все глаза проглядели.
— Так, так, Федорка… вспомнил. В нашем Туляцком
конце видал, этово-тово, как с девчонками бегала. Славная девушка, ничего, а выправится — невеста
будет.
Таких крытых дворов в Туляцком
конце было уже штук пять, а у хохлов ни одного.
Страшное это
было дело, когда оба
конца, Туляцкий и Хохлацкий, сбежались смотреть на даровой позор невесты с провинкой.
Обедали все свои. В дальнем
конце стола скромно поместилась Таисья, а с ней рядом какой-то таинственный старец Кирилл. Этот последний в своем темном раскольничьем полукафтанье и с подстриженными по-раскольничьи на лбу волосами невольно бросался в глаза. Широкое, скуластое лицо, обросшее густою бородой, с плутоватыми темными глазками и приплюснутым татарским носом,
было типично само по себе, а пробивавшаяся в темных волосах седина придавала ему какое-то иконное благообразие.
— Не в осуждение тебе, милостивец, слово молвится, а наипаче к тому, что все для одних мочеган делается: у них и свои иконы поднимали, и в колокола звонили, и стечение народное
было, а наш Кержацкий
конец безмолвствовал… Воля-то вышла всем, а радуются одни мочегане.
Богатых семей в Хохлацком
конце не
было, но не
было и такого утеснения снох и вообще баб, как у туляков.
— А они ж сговорились, сват, — объяснил Коваль. — Приказчику тоже не велика корысть, коли два
конца уйдут, а зостанутся одни кержаки. Кто
будет робить ему на фабрике?.. Так-то…
Это
была цветущая женщина, напоминавшая фигурой Домнушку, но с мелкими чертами злого лица. Она
была разодета в яркий сарафан из китайки с желтыми разводами по красному полю и кокетливо закрывала нижнюю часть лица
концами красного кумачного платка, кое-как накинутого на голову.
На волостных сходах много
было ненужного галденья, споров и пересудов, но
было ясно одно, что весь Кержацкий
конец выйдет на работу.
— Так… да. Ну, а если отец вернется из орды и Туляцкий
конец будет переселяться?
Во всем Кержацком
конце у них
был лучший двор, лучшие лошади и вообще все хозяйство.
— А ежели, напримерно, у меня свое дело?.. Никого я не боюсь и весь ваш Кержацкий
конец разнесу… Вот я каков
есть человек!
Зимой из Кержацкого
конца на заимку дорога шла через Крутяш, но теперь Березайка еще не замерзла, а лубочные пошевни Таисьи должны
были объехать заводскою плотиной, повернуть мимо заводской конторы и таким образом уже попасть на правый берег.
— Вот вы все такие… — заворчала Таисья. — Вы гуляете, а я расхлебывай ваше-то горе. Да еще вы же и топорщитесь: «Не хочу с Кириллом».
Было бы из чего выбирать, милушка… Старца испугалась, а Макарки поганого не
было страшно?.. Весь Кержацкий
конец осрамила… Неслыханное дело, чтобы наши кержанки с мочеганами вязались…
Побалагурив с четверть часа и выспросив, кто выехал нынче в курень, — больше робили самосадские да ключевляне из Кержацкого
конца, а мочеган не
было ни одной души, — Кирилл вышел из избы.
Ходоки упорно стояли каждый на своем, и это подняло на ноги оба мочеганских
конца. В спорах и препирательствах сторонников и противников орды принял деятельное участие даже Кержацкий
конец, насколько он
был причастен кабаку Рачителихи. Ходокам делали очные ставки, вызывали в волость, уговаривали, но они продолжали рознить. Особенно неистовствовал Тит, так и наступавший на Коваля.
Когда в темноте Наташка бежала почти бегом по Туляцкому
концу и по пути стучалась в окошко избы Чеботаревых, чтобы идти на работу вместе с Аннушкой, солдатки уже не
было дома, и Наташка получала выговоры на фабрике от уставщика.
Туляцкому и Хохлацкому
концам было не до этих разговоров, потому что все жили в настоящем. Наезд исправника решил все дело: надо уезжать. Первый пример подал и здесь Деян Поперешный. Пока другие говорили да сбирались потихоньку у себя дома, он взял да и продал свой покос на Сойге, самый лучший покос во всем Туляцком
конце. Покупателем явился Никитич. Сделка состоялась, конечно, в кабаке и «руки розняла» сама Рачителиха.
Это послужило точно сигналом, и туляцкое добро полетело: продавали покосы, избы, скотину. Из кержаков купили избы в Туляцком
конце старик Основа и брательник-третьяк Гущин, а потом накинулись хохлы. Туляцкая стройка
была крепкая, а свои избы у хохлов
были поставлены кое-как.
Тулянки своими руками должны
были уводить ревевших и упиравшихся коров в Кержацкий
конец.
Когда поднялась Аннушка, толпа поденщиц уже
была обыскана и, разделившись на две партии, с говором расходилась на плотине, — кержанки шли в свой Кержацкий
конец, а мочегане в Туляцкий и Хохлацкий.
— Вон там, в самом дальнем
конце озера, видишь, белеет церковь? — объяснял Петр Елисеич. — Прямо через озеро
будет верст десять, а объездом больше пятнадцати.
У самой Татьяны ниоткуда и никакой «заступы» не
было, и она с тупою покорностью ждала неизбежного
конца, то
есть когда Макар уходит ее насмерть.
Полуэхт Самоварник теперь жил напротив Морока, — он купил себе избу у Канусика. Изба
была новая, пятистенная и досталась Самоварнику почти даром. Эта дешевка имела только одно неудобство, именно с первого появления Самоварника в Туляцком
конце Морок возненавидел его отчаянным образом и не давал прохода. Только Самоварник покажется на улице, а Морок уж кричит ему из окна...
Всего обиднее
было то, что за Морока стоял весь Туляцкий
конец.
Этот Митрич одинаково
был чужим для всех трех
концов и держал сторону Самоварника только потому, что жил у него на квартире.
Мастерица Таисья уговаривала в это время Макара, который слушал ее с опущенною головой. Она усадила его на лошадь, как это
было в Кержацком
конце, а сзади седла подсадила избитого поморца.
Напирали особенно хохлы, а туляки сдержанно молчали, хотя должно
было быть как раз наоборот, потому что большинство переселенцев
было из Туляцкого
конца.
Идти мимо пустовавших в Туляцком
конце изб переселенцев для старика
был нож острый, но другой дороги не существовало.
Познакомившись с Таисьей давно, Нюрочка стала бывать у ней только с переездом на Крутяш, благо от Пеньковки до Кержацкого
конца было рукой подать.
На Чистом болоте духовный брат Конон спасался с духовкою сестрой Авгарью только пока, — оставаться вблизи беспоповщинских скитов ему
было небезопасно. Лучше бы всего уехать именно зимой, когда во все
концы скатертью дорога, но куда поволокешься с ребенком на руках? Нужно
было «сождать», пока малыш подрастет, а тогда и в дорогу. Собственно говоря, сейчас Конон чувствовал себя прекрасно. С ним не
было припадков прежнего религиозного отчаяния, и часто, сидя перед огоньком в каменке, он сам удивлялся себе.
К весне солдат купил место у самого базара и начал строиться, а в лавчонку посадил Домнушку, которая в первое время не знала, куда ей девать глаза. И совестно ей
было, и мужа она боялась. Эта выставка у всех на виду для нее
была настоящею казнью, особенно по праздникам, когда на базар набирался народ со всех трех
концов, и чуткое ухо Домнушки ловило смешки и шутки над ее старыми грехами. Особенно доставалось ей от отчаянной заводской поденщицы Марьки.
Тит только качал головой. Татьяна теперь
была в доме большухой и всем заправляла. Помаленьку и Тит привык к этому и даже слушался Татьяны, когда речь шла о хозяйстве. Прежней забитой бабы точно не бывало. Со страхом ждала Татьяна момента, когда Макар узнает, что Аграфена опять поселилась в Kepжацком
конце. Когда Макар вернулся из лесу, она сама первая сказала ему это. Макар не пошевелился, а только сдвинул сердито брови.
Все время, пока ходили по фабрике, Голиковский
был очень рассеян, так что даже Петр Елисеич под
конец не знал, как держать себя и зачем собственно Голиковский приехал.
Привели и верховую лошадь, которая пробежала в Туляцкий
конец с оборванными поводьями. Она вся дрожала и пугливо вздрагивала от малейшего шороха, косясь горячим глазом. Это
был великолепный караковый киргизский иноходец, костлявый и горбоносый, с поротыми ушами. Нюрочка нарочно выходила посмотреть красавицу лошадь и долго гладила бархатную морду с раздувавшимися ноздрями.
Поговаривали, что
есть деньжонки у Макара Горбатого, у доменного мастера Никитича, у Ковалей, у мастерицы Таисьи, у бывшего груздевского обережного Матюшки Гущина, который с Самосадки переселился в Кержацкий
конец.
— Не
было бы, родимый мой… Все равно, как пустой дам: стоит и сам валится. Пока живут — держится, а запустел — и
конец. Ежели здорового человека, напримерно, положить в лазарет, так он беспременно помрет… Так и это дело.
В Хохлацком
конце была сплошная нужда.