Неточные совпадения
— Этому старому псу, — продолжал Тарантьев, — ни о чем и подумать не придется: на всем готовом
будешь жить. Что тут размышлять? Переезжай, да и
конец…
Еще более призадумался Обломов, когда замелькали у него в глазах пакеты с надписью нужное и весьма нужное, когда его заставляли делать разные справки, выписки, рыться в делах, писать тетради в два пальца толщиной, которые, точно на смех, называли записками; притом всё требовали скоро, все куда-то торопились, ни на чем не останавливались: не успеют спустить с рук одно дело, как уж опять с яростью хватаются за другое, как будто в нем вся сила и
есть, и, кончив, забудут его и кидаются на третье — и
конца этому никогда нет!
Между тем он учился, как и другие, как все, то
есть до пятнадцати лет в пансионе; потом старики Обломовы, после долгой борьбы, решились послать Илюшу в Москву, где он волей-неволей проследил курс наук до
конца.
Не дай Бог, когда Захар воспламенится усердием угодить барину и вздумает все убрать, вычистить, установить, живо, разом привести в порядок! Бедам и убыткам не бывает
конца: едва ли неприятельский солдат, ворвавшись в дом, нанесет столько вреда. Начиналась ломка, паденье разных вещей, битье посуды, опрокидыванье стульев; кончалось тем, что надо
было его выгнать из комнаты, или он сам уходил с бранью и с проклятиями.
Или вовсе ничего не скажет, а тайком поставит поскорей опять на свое место и после уверит барина, что это он сам разбил; а иногда оправдывается, как видели в начале рассказа, тем, что и вещь должна же иметь
конец, хоть
будь она железная, что не век ей жить.
— Что: недели три-четыре, а может
быть, до осени дотянет, а потом… водяная в груди:
конец известный. Ну, вы что?
В робкой душе его выработывалось мучительное сознание, что многие стороны его натуры не пробуждались совсем, другие
были чуть-чуть тронуты и ни одна не разработана до
конца.
Пекли исполинский пирог, который сами господа
ели еще на другой день; на третий и четвертый день остатки поступали в девичью; пирог доживал до пятницы, так что один совсем черствый
конец, без всякой начинки, доставался, в виде особой милости, Антипу, который, перекрестясь, с треском неустрашимо разрушал эту любопытную окаменелость, наслаждаясь более сознанием, что это господский пирог, нежели самым пирогом, как археолог, с наслаждением пьющий дрянное вино из черепка какой-нибудь тысячелетней посуды.
Тогда призван
был плотник на окончательное совещание, вследствие которого решено
было подпереть пока старыми обломками остальную часть уцелевшей галереи, что и
было сделано к
концу того же месяца.
За ужином она сидела на другом
конце стола, говорила,
ела и, казалось, вовсе не занималась им. Но едва только Обломов боязливо оборачивался в ее сторону, с надеждой, авось она не смотрит, как встречал ее взгляд, исполненный любопытства, но вместе такой добрый…
В
конце августа пошли дожди, и на дачах задымились трубы, где
были печи, а где их не
было, там жители ходили с подвязанными щеками, и, наконец, мало-помалу, дачи опустели.
Братец вошел на цыпочках и отвечал троекратным поклоном на приветствие Обломова. Вицмундир на нем
был застегнут на все пуговицы, так что нельзя
было узнать,
есть ли на нем белье или нет; галстук завязан простым узлом, и
концы спрятаны вниз.
Дом ваш очень плох (прибавлено
было в
конце).
Как там отец его, дед, дети, внучата и гости сидели или лежали в ленивом покое, зная, что
есть в доме вечно ходящее около них и промышляющее око и непокладные руки, которые обошьют их, накормят,
напоят, оденут и обуют и спать положат, а при смерти закроют им глаза, так и тут Обломов, сидя и не трогаясь с дивана, видел, что движется что-то живое и проворное в его пользу и что не взойдет завтра солнце, застелют небо вихри, понесется бурный ветр из
концов в
концы вселенной, а суп и жаркое явятся у него на столе, а белье его
будет чисто и свежо, а паутина снята со стены, и он не узнает, как это сделается, не даст себе труда подумать, чего ему хочется, а оно
будет угадано и принесено ему под нос, не с ленью, не с грубостью, не грязными руками Захара, а с бодрым и кротким взглядом, с улыбкой глубокой преданности, чистыми, белыми руками и с голыми локтями.
— Уж и дело! Труслив ты стал, кум! Затертый не первый раз запускает лапу в помещичьи деньги, умеет
концы прятать. Расписки, что ли, он дает мужикам: чай, с глазу на глаз берет. Погорячится немец, покричит, и
будет с него. А то еще дело!
— Нет, я положу
конец этому, — сказал он, — я загляну ей в душу, как прежде, и завтра — или
буду счастлив, или уеду!
Она мучилась и задумывалась, как она выйдет из этого положения, и не видала никакой цели,
конца. Впереди
был только страх его разочарования и вечной разлуки. Иногда приходило ей в голову открыть ему все, чтоб кончить разом и свою и его борьбу, да дух захватывало, лишь только она задумает это. Ей
было стыдно, больно.
Выслушайте же до
конца, но только не умом: я боюсь вашего ума; сердцем лучше: может
быть, оно рассудит, что у меня нет матери, что я
была, как в лесу… — тихо, упавшим голосом прибавила она.