— И
хорошо сделали, потому что, вероятно, узнали бы не больше того, что уже слышали от мамы. Городские слухи о нашем разорении — правда… В подробностях я не могу объяснить вам настоящее положение дел, да и сам папа теперь едва ли знает все. Ясно только одно, что мы разорены.
Неточные совпадения
— Очень
хорошо, очень
хорошо, — невозмутимо продолжал дядюшка. — Прежде всего, конечно, важно выяснить взаимные отношения, чтобы после не было ненужных недоразумений. Да, это очень важно. Ваша откровенность
делает вам честь… А если я вам, Александр Павлыч, шаг за шагом расскажу, как мы сначала устраним от дел Ляховского, затем поставим вас во главе всего предприятия и, наконец, дадим этому Привалову как раз столько, сколько захотим, — тогда вы мне поверите?
— Э, батенька, перестаньте ломать комедию! — с сердцем перебил его Половодов,
делая злые глаза. — Вы меня знаете, и я вас
хорошо знаю… Что же еще представляться!
—
Хорошо, пусть будет по-вашему, доктор… Я не буду
делать особенных приглашений вашему философу, но готова держать пари, что он будет на нашем бале… Слышите — непременно! Идет пари? Я вам вышью феску, а вы мне… позвольте, вы мне подарите ту статуэтку из терракоты, помните, — ребенка, который снимает с ноги чулок и падает. Согласны?
— Нет, вы
хорошо понимаете, что я хочу сказать, — задыхавшимся шепотом перебила девушка. — Вы хотите… вы добиваетесь, чтобы я первая
сделала признание… Извольте: я люблю вас!
— Василий Назарыч, за кого же вы меня считаете? — умоляюще закричал Ляховский. — Я забыл?! Нет, я слишком
хорошо помню, как я явился на Урал беднее церковной мыши и как при вашей помощи я
сделал первый крупный шаг. Всем и каждому скажу, что всем обязан именно вам: трудно начало
сделать…
—
Хорошо, я постараюсь быть кратким, — сухо ответил Половодов,
делая бесстрастное лицо. — Знаете ли вы, Софья Игнатьевна, что вы накануне разорения? Нет? И понятно, потому что этого не подозревает и сам Игнатий Львович… Этот Пуцилло-Маляхинский так запутал все дела Игнатия Львовича…
Раз что-нибудь
сделала Зося — все было
хорошо.
«Да, может быть, и это неприятно ей было, когда я подала ему плед. Всё это так просто, но он так неловко это принял, так долго благодарил, что и мне стало неловко. И потом этот портрет мой, который он так
хорошо сделал. А главное — этот взгляд, смущенный и нежный! Да, да, это так! — с ужасом повторила себе Кити. — Нет, это не может, не должно быть! Он так жалок!» говорила она себе вслед за этим.
— И то правда, — сказал, смеясь, Пугачев. — Мои пьяницы не пощадили бы бедную девушку.
Хорошо сделала кумушка-попадья, что обманула их.
Неточные совпадения
С ребятами, с дево́чками // Сдружился, бродит по лесу… // Недаром он бродил! // «Коли платить не можете, // Работайте!» — А в чем твоя // Работа? — «Окопать // Канавками желательно // Болото…» Окопали мы… // «Теперь рубите лес…» // — Ну,
хорошо! — Рубили мы, // А немчура показывал, // Где надобно рубить. // Глядим: выходит просека! // Как просеку прочистили, // К болоту поперечины // Велел по ней возить. // Ну, словом: спохватились мы, // Как уж дорогу
сделали, // Что немец нас поймал!
— Да вот посмотрите на лето. Отличится. Вы гляньте-ка, где я сеял прошлую весну. Как рассадил! Ведь я, Константин Дмитрич, кажется, вот как отцу родному стараюсь. Я и сам не люблю дурно
делать и другим не велю. Хозяину
хорошо, и нам
хорошо. Как глянешь вон, — сказал Василий, указывая на поле, — сердце радуется.
В глазах родных он не имел никакой привычной, определенной деятельности и положения в свете, тогда как его товарищи теперь, когда ему было тридцать два года, были уже — который полковник и флигель-адъютант, который профессор, который директор банка и железных дорог или председатель присутствия, как Облонский; он же (он знал очень
хорошо, каким он должен был казаться для других) был помещик, занимающийся разведением коров, стрелянием дупелей и постройками, то есть бездарный малый, из которого ничего не вышло, и делающий, по понятиям общества, то самое, что
делают никуда негодившиеся люди.
Увидав мать, они испугались, но, вглядевшись в ее лицо, поняли, что они
делают хорошо, засмеялись и с полными пирогом ртами стали обтирать улыбающиеся губы руками и измазали все свои сияющие лица слезами и вареньем.
—
Хорошо, — сказала она и, как только человек вышел, трясущимися пальцами разорвала письмо. Пачка заклеенных в бандерольке неперегнутых ассигнаций выпала из него. Она высвободила письмо и стала читать с конца. «Я
сделал приготовления для переезда, я приписываю значение исполнению моей просьбы», прочла она. Она пробежала дальше, назад, прочла всё и еще раз прочла письмо всё сначала. Когда она кончила, она почувствовала, что ей холодно и что над ней обрушилось такое страшное несчастие, какого она не ожидала.