Неточные совпадения
—
Что же в этом дурного, mon ange? У всякой Маргариты должен быть свой Фауст. Это уж закон природы…
Только я никого не подыскивала, а жених сам явился. Как с неба упал…
Не знаю, о
чем плачу,
только слезы так и сыплются.
— Да, да… То есть… Ах,
чего я мелю!.. Пожалуйте, батюшка, позвольте,
только я доложу им. В гостиной чуточку обождите… Вот где радость-то!..
—
Что мне делается; живу, как старый кот на печке.
Только вот ноги проклятые не слушают. Другой раз точно на чужих ногах идешь… Ей-богу! Опять, тоже вот идешь по ровному месту, а левая нога начнет задирать и начнет задирать. Вроде как подымаешься по лестнице.
С старческой болтливостью в течение двух-трех минут Лука успел рассказать почти все: и то,
что у барина тоже одна ножка шаркает, и
что у них с Костенькой контры, и
что его, Луку, кровно обидели — наняли «камардина Игреньку», который
только спит.
Привалова поразило больше всего то,
что в этом кабинете решительно ничего не изменилось за пятнадцать лет его отсутствия, точно он
только вчера вышел из него. Все было так же скромно и просто, и стояла все та же деловая обстановка. Привалову необыкновенно хорошо казалось все: и кабинет, и старик, и даже самый воздух, отдававший дымом дорогой сигары.
— Да, да… Я понимаю,
что вы заняты, у вас дела. Но ведь молодым людям отдых необходим. Не правда ли? — спрашивала Хиония Алексеевна, обращаясь к Марье Степановне. —
Только я не советую вам записываться в Благородное собрание: скучища смертная и сплетни, а у нас, в Общественном клубе, вы встретите целый букет красавиц. В нем недостает
только Nadine… Ваши таланты, Nadine…
Верочку спасло
только то,
что в самый критический момент все поднялись из-за стола, и она могла незаметно убежать из столовой.
— Папа, пожалей меня, — говорила девушка, ласкаясь к отцу. — Находиться в положении вещи, которую всякий имеет право приходить осматривать и приторговывать… нет, папа, это поднимает такое нехорошее чувство в душе! Делается как-то обидно и вместе с тем гадко… Взять хоть сегодняшний визит Привалова: если бы я не должна была являться перед ним в качестве товара, которому
только из вежливости не смотрят в зубы, я отнеслась бы к нему гораздо лучше,
чем теперь.
— Нет, постой. Это еще
только одна половина мысли. Представь себе,
что никакого миллионера Привалова никогда не существовало на свете, а существует миллионер Сидоров, который является к нам в дом и в котором я открываю существо, обремененное всеми человеческими достоинствами, а потом начинаю думать: «А ведь не дурно быть madame Сидоровой!» Отсюда можно вывести
только такое заключение,
что дело совсем не в том, кто явится к нам в дом, а в том,
что я невеста и в качестве таковой должна кончить замужеством.
Шестилетний мальчик не понимал, конечно, значения этих странных слов и смотрел на деда с широко раскрытым ртом. Дело в том,
что, несмотря на свои миллионы, Гуляев считал себя глубоко несчастным человеком: у него не было сыновей, была
только одна дочь Варвара, выданная за Привалова.
— Нет, Вася, умру… — слабым голосом шептал старик, когда Бахарев старался его успокоить. —
Только вот тебя и ждал, Вася. Надо мне с тобой переговорить… Все,
что у меня есть, все оставляю моему внучку Сергею… Не оставляй его… О Варваре тоже позаботься: ей еще много горя будет, как я умру…
Он
только рассмеялся, когда узнал,
что Гуляев все капиталы завещал внуку.
Какая жизнь происходила в этом дворце в наше расчетливое, грошовое время, — трудно даже представить; можно сказать
только,
что русская натура развернулась здесь во всю свою ширь.
— Вот тебе Сергей… Делай с ним,
что хочешь,
только, ради бога, уведи отсюда!..
Бахарев два раза съездил в Петербург, чтобы отстоять интересы Сергея Привалова, и, наконец, добился своего: гуляевские капиталы, то есть
только остатки от них, потому
что Александр Привалов не различал своего от имущества жены и много растратил, — были выделены в часть Сергея Привалова.
Нашлись, конечно, сейчас же такие люди, которые или что-нибудь видели своими глазами, или что-нибудь слышали собственными ушами; другим стоило
только порыться в своей памяти и припомнить,
что было сказано кем-то и когда-то; большинство ссылалось без зазрения совести на самых достоверных людей, отличных знакомых и близких родных, которые никогда не согласятся лгать и придумывать от себя, а имеют прекрасное обыкновение говорить
только одну правду.
Нужно заметить,
что все вышесказанное занимало
только легкомысленные умы.
Хиония Алексеевна в эти немногие дни не
только не имела времени посетить свою приятельницу, но даже потеряла всякое представление о переменах дня и ночи. У нее был полон рот самых необходимых хлопот, потому
что нужно было приготовить квартиру для Привалова в ее маленьком домике. Согласитесь,
что это была самая трудная и сложная задача, какую
только приходилось когда-нибудь решать Хионии Алексеевне. Но прежде мы должны сказать, каким образом все это случилось.
— Конечно,
только пока… — подтверждала Хиония Алексеевна. — Ведь не будет же в самом деле Привалов жить в моей лачуге… Вы знаете, Марья Степановна, как я предана вам, и если хлопочу, то не для своей пользы, а для Nadine. Это такая девушка, такая… Вы не знаете ей цены, Марья Степановна! Да… Притом, знаете, за Приваловым все будут ухаживать, будут его ловить… Возьмите Зосю Ляховскую, Анну Павловну, Лизу Веревкину — ведь все невесты!.. Конечно, всем им далеко до Nadine, но ведь
чем враг не шутит.
— Благодарю вас, — добродушно говорил Привалов, который думал совсем о другом. — Мне ведь очень немного нужно… Надеюсь,
что она меня не съест?..
Только вот имя у нее такое мудреное.
— Опять… — произносила Хиония Алексеевна таким тоном, как будто каждый шаг Привалова по направлению к бахаревскому дому был для нее кровной обидой. — И
чего он туда повадился? Ведь в этой Nadine, право, даже интересного ничего нет… никакой женственности. Удивляюсь, где
только у этих мужчин глаза… Какой-нибудь синий чулок и… тьфу!..
Марья Степановна решилась переговорить с дочерью и выведать от нее, не было ли у них
чего. Раз она заметила,
что они о чем-то так долго разговаривали; Марья Степановна нарочно убралась в свою комнату и сказала,
что у нее голова болит: она не хотела мешать «божьему делу», как она называла брак. Но когда она заговорила с дочерью о Привалове, та
только засмеялась, странно так засмеялась.
— А хоть бы и так, — худого нет; не все в девках сидеть да книжки свои читать. Вот мудрите с отцом-то, — счастья бог и не посылает. Гляди-ко, двадцать второй год девке пошел, а она
только смеется… В твои-то годы у меня трое детей было, Костеньке шестой год шел. Да отец-то
чего смотрит?
— Вы, мама, добьетесь того,
что я совсем не буду выходить из своей комнаты, когда у нас бывает Привалов. Мне просто совестно… Если человек хорошо относится ко мне, так вы хотите непременно его женить. Мы просто желаем быть хорошими знакомыми — и
только.
— Надя, мать — старинного покроя женщина, и над ней смеяться грешно. Я тебя ни в
чем не стесняю и выдавать силой замуж не буду,
только мать все-таки дело говорит: прежде отцы да матери устраивали детей, а нынче нужно самим о своей голове заботиться. Я
только могу тебе советовать как твой друг. Где у нас женихи-то в Узле? Два инженера повертятся да какой-нибудь иркутский купец, а Привалов совсем другое дело…
— Ну вот и хорошо,
что пришел с нами помолиться, — говорила Марья Степановна, когда выходила из моленной. — Тут половина образов-то твоих стоит,
только я тебе их не отдам пока…
— Тут все мое богатство… Все мои права, — с уверенной улыбкой повторил несколько раз старик, дрожавшими руками развязывая розовую ленточку. — У меня все отняли… ограбили… Но права остались, и я получу все обратно… Да. Это верно… Вы
только посмотрите на бумаги… ясно, как день. Конечно, я очень давно жду, но
что же делать.
С своей стороны могу сказать
только то,
что я с удовольствием поработал бы именно для такого запутанного дела…
— Сергей Александрыч знает
только то,
что тебе нужно хорошенько выспаться, — заметил Веревкин.
А
только мама теперь боится, знаешь
чего…
— Виктор отличный парень,
только уж как попало ему в голову — и понес всякую чепуху, — говорил Веревкин, делая вид,
что не замечает смущения Привалова.
Впрочем, Виктор говорит
только то,
что теперь говорит целый город, — прибавил Веревкин.
— Собственно, определенных данных я в руках не имею, — отвечал уклончиво Веревкин, — но у меня есть некоторая нить… Видите ли, настоящая каша заваривается еще
только теперь, а все,
что было раньше, —
только цветочки.
Подозревать,
что своим намеком Веревкин хотел прибавить себе весу, — этого Привалов не мог по многим причинам: раз — он хорошо относился к Веревкину по университетским воспоминаниям, затем Веревкин был настолько умен,
что не допустит такого грубого подходца; наконец, из слов Веревкина, которыми он рекомендовал себя, можно вывести
только то,
что он сразу хотел поставить себя начистоту, без всяких недомолвок.
Только одно в разговоре с Веревкиным не понравилось Привалову, именно то,
что Веревкин вскользь как будто желал намекнуть на зависимость Привалова от Константина Васильича.
«Уехала, уехала, уехала…» — как молотками застучало в мозгу Привалова, и он плохо помнил, как простился с Марьей Степановной, и точно в каком тумане прошел в переднюю,
только здесь он вспомнил,
что нужно еще зайти к Василию Назарычу.
— Я делаю
только то,
что должен, — заметил Привалов, растроганный этой сценой. — В качестве наследника я обязан не
только выплатить лежащий на заводах государственный долг, но еще гораздо больший долг…
—
Что же, ты, значит, хочешь возвратить землю башкирам? Да ведь они ее все равно продали бы другому, если бы пращур-то не взял… Ты об этом подумал? А теперь
только отдай им землю, так завтра же ее не будет… Нет, Сергей Александрыч, ты этого никогда не сделаешь…
— Если бы я отдал землю башкирам, тогда
чем бы заплатил мастеровым, которые работали на заводах полтораста лет?.. Земля башкирская, а заводы созданы крепостным трудом. Чтобы не обидеть тех и других, я должен отлично поставить заводы и тогда постепенно расплачиваться с своими историческими кредиторами. В какой форме устроится все это — я еще теперь не могу вам сказать, но
только скажу одно, — именно,
что ни одной копейки не возьму лично себе…
Не то
что наше, стариковское, дело:
только еще хочешь повернуться, а смерть за плечами.
— Я тебе серьезно говорю, Сергей Александрыч.
Чего киснуть в Узле-то? По рукам,
что ли? Костя на заводах будет управляться, а мы с тобой на прииски; вот
только моя нога немного поправится…
—
Только и есть
что одни миллионы…
Понятно,
что Алла не могла относиться к обитателям муравейника иначе, как
только с глубоким презрением.
— Отличный старичина,
только вот страстишка к картишкам все животы подводит. Ну
что, новенького ничего нет? А мы с вами сегодня сделаем некоторую экскурсию: перехватим сначала кофеев у мутерхен, а потом закатимся к Половодову обедать. Он, собственно, отличный парень, хоть и врет любую половину.
Оскар Филипыч, как мы уже знаем, любил удить рыбу и сейчас
только вернулся с Аллой откуда-то с облюбованного местечка на реке Узловке, так
что не успел еще снять с себя своего летнего парусинового пальто и держал в руках широкополую соломенную шляпу.
Иван Яковлич ничего не отвечал на это нравоучение и небрежно сунул деньги в боковой карман вместе с шелковым носовым платком. Через десять минут эти почтенные люди вернулись в гостиную как ни в
чем не бывало. Алла подала Лепешкину стакан квасу прямо из рук, причем один рукав сбился и открыл белую, как слоновая кость, руку по самый локоть с розовыми ямочками, хитрый старик
только прищурил свои узкие, заплывшие глаза и проговорил, принимая стакан...
Привалов еще раз имел удовольствие выслушать историю о том, как необходимо молодым людям иметь известные удовольствия и
что эти удовольствия можно получить
только в Общественном клубе, а отнюдь не в Благородном собрании.
— Так и знал, так и знал! — заговорил Веревкин, оставляя какую-то кость. — Не выдержало сердечко? Ах, эти дамы, эти дамы, — это такая тонкая материя! Вы, Сергей Александрыч, приготовляйтесь: «Sophie Ляховская — красавица, Sophie Ляховская — богатая невеста».
Только и свету в окне,
что Sophie Ляховская, а по мне так, право, хоть совсем не будь ее: этакая жиденькая, субтильная… Одним словом — жидель!
Главное, обидно было то,
что подобное решение должно было существовать, и Половодов пока
только предчувствовал это осуществление.