Неточные совпадения
— Ах, Марья Степановна!.. Уж я не стала бы напрасно вас тревожить. Нарочно пять раз
посылала Матрешку, а она через буфетчика от приваловского человека всю подноготную разузнала.
Только устрой, господи, на пользу!.. Уж если это не жених, так весь свет пройти надо: и молодой, и красивый, и богатый. Мил-лио-нер… Да ведь вам лучше это знать!
— Что мне делается; живу, как старый кот на печке.
Только вот ноги проклятые не слушают. Другой раз точно на чужих ногах
идешь… Ей-богу! Опять, тоже вот
идешь по ровному месту, а левая нога начнет задирать и начнет задирать. Вроде как подымаешься по лестнице.
Одного
только не удалось сделать Сашке, — это захватить гуляевские капиталы, которые
шли в часть старшего из наследников.
— А хоть бы и так, — худого нет; не все в девках сидеть да книжки свои читать. Вот мудрите с отцом-то, — счастья бог и не
посылает. Гляди-ко, двадцать второй год девке
пошел, а она
только смеется… В твои-то годы у меня трое детей было, Костеньке шестой год
шел. Да отец-то чего смотрит?
Как
только совершилось это знаменательное событие, то есть как
только Гертруда Шпигель сделалась madame Коробьин-Унковской, тотчас же все рижские сестрицы с необыкновенной быстротой
пошли в ход, то есть были выданы замуж за разную чиновную мелюзгу.
Женитьба на Антониде Ивановне была одним из следствий этого увлечения тайниками народной жизни: Половодову понравились ее наливные плечи, ее белая шея, и Антонида Ивановна
пошла в pendant к
только что отделанному дому с его расписными потолками и синими петухами.
—
Только помните одно: девицы не
идут в счет, от них мало толку. Нужно настоящую женщину… Понимаете? Нужно женщину, которая сумела бы завладеть Приваловым вполне. Для такой роли девицы не пригодны с своим целомудрием, хотя бывают и между ними очень умные субъекты.
— Это уж божеское произволение, — резонирует Илья, опять начиная искать в затылке. — Ежели кому господь здоровья
посылает… Другая лошадь бывает, Игнатий Львович, — травишь-травишь в нее овес, а она
только сохнет с корму-то. А барин думает, что кучер овес ворует… Позвольте насчет жалованья, Игнатий Львович.
— Поправимся?! Нет, я тебя сначала убью… жилы из тебя вытяну!! Одно
только лето не приехал на прииски, и все
пошло кверху дном. А теперь последние деньги захватил Работкин и скрылся… Боже мой!! Завтра же еду и всех вас переберу… Ничего не делали, пьянствовали, безобразничали!! На кого же мне положиться?!
Она была убеждена, что у Шелехова от природы «легкая рука» на золото и что стоит ему
только уйти с приисков, как все там
пойдет шиворот-навыворот.
Марья Степановна отнеслась совершенно безучастно к болтовне Хины и на ее вопрос
только отрицательно покачала головой. Чтобы ничем не выдать себя, Марья Степановна потребовала самовар и
послала Верочку за вареньем.
Привалов прожил на Шатровском заводе недели две и все время был завален работой по горло. Свободное время оставалось
только по вечерам, когда
шли бесконечные разговоры обо всем.
В доме Ляховского
шли деятельные приготовления к балу, который ежегодно давался по случаю рождения Зоси четвертого января. На этом бале собирался весь Узел, и Ляховский мастерски разыгрывал роль самого гостеприимного и радушного хозяина, какого
только производил свет.
Расправив седой ус и щелкнув каблуками, пан Кухцинский
пошел в первой паре с тем шиком, с каким танцуют мазурку
только одни поляки.
Пока Половодов
шел до спальни, Антонида Ивановна успела уничтожить все следы присутствия постороннего человека в комнате и сделала вид, что спит. Привалов очутился в самом скверном положении, какое
только можно себе представить. Он попал на какое-то кресло и сидел на нем, затаив дыхание; кровь прилила в голову, и колени дрожали от волнения. Он слышал, как Половодов нетвердой походкой вошел в спальню, поставил свечу на ночной столик и, не желая тревожить спавшей жены, осторожно начал раздеваться.
— Нет, ты слушай… Если бы Привалов уехал нынче в Петербург, все бы дело наше вышло швах: и мне, и Ляховскому, и дядюшке — шах и мат был бы. Помнишь, я тебя просил в последний раз во что бы то ни стало отговорить Привалова от такой поездки, даже позволить ему надеяться… Ха-ха!.. Я не интересуюсь, что между вами там было,
только он остался здесь, а вместо себя
послал Nicolas. Ну, и просолил все дело!
Весна вышла дружная; быстро стаяли последние остатки снега, лежавшего по низинам и глубоким оврагам; около воды высыпала первая зеленая травка, и, насколько кругом хватал глаз, все покрылось черными заплатами
только что поднятых пашен, перемешанных с желтыми квадратами отдыхавшей земли и зеленевшими озимями. Над пашней давно звенел жаворонок, и в черной земле копались серьезные грачи. Севы
шли своим чередом.
В груди у Половодова точно что жгло, язык пересох, снег попадал ему за раскрытый воротник шубы, но он ничего не чувствовал, кроме глухого отчаяния, которое придавило его как камень. Вот на каланче пробило двенадцать часов… Нужно было куда-нибудь
идти; но куда?.. К своему очагу, в «Магнит»? Пошатываясь, Половодов, как пьяный, побрел вниз по Нагорной улице. Огни в домах везде были потушены; глухая осенняя ночь точно проглотила весь город.
Только в одном месте светил огонек… Половодов узнал дом Заплатиной.
— А так. Обошли его, обманули!.. По ихнему доброму характеру эту проклятую польку и подсунули — ну, Сереженька и женился. Я так полагаю — приворожила она его, сударь… Сам приезжал сюда объявляться Марье Степановне, ну, а они его учали маненько корить — куды, сейчас на дыбы, и прочее. С месяц, как свадьбу сыграли. Дом-то старый заново отстроили,
только, болтают, неладно у них с первого дня
пошло.
Только когда Привалов, выведенный из терпения, пообещал отравить Шайтана стрихнином, Зося решилась наконец расстаться со своим любимцем, то есть для него была устроена в саду круглая яма, выложенная кирпичом, и Зося ежедневно
посылала ему туда живых зайцев, кроликов и щенков.
В каких-нибудь два часа Привалов уже знал все незамысловатые деревенские новости: хлеба,
слава богу, уродились, овсы — ровны, проса и гречихи — середка на половине. В Красном Лугу молоньей убило бабу, в Веретьях скот начинал валиться от чумы, да отслужили сорок обеден, и бог помиловал. В «орде» больно хороша нынче уродилась пшеница, особенно кубанка. Сено удалось не везде, в петровки солнышком прихватило по увалам;
только и поскоблили где по мочевинкам, в понизях да на поемных лугах, и т. д. и т. д.
Привалов забылся
только к самому утру тяжелым и беспокойным сном. Когда он проснулся, его первой мыслью было сейчас же
идти к жене и переговорить с ней обо всем откровенно, не откладывая дела в долгий ящик.
— Ого-го!.. Вон оно куда
пошло, — заливался Веревкин. — Хорошо, сегодня же устроим дуэль по-американски: в двух шагах, через платок… Ха-ха!.. Ты пойми
только, что сия Катерина Ивановна влюблена не в папахена, а в его карман. Печальное, но вполне извинительное заблуждение даже для самого умного человека, который зарабатывает деньги головой, а не ногами. Понял? Ну, что возьмет с тебя Катерина Ивановна, когда у тебя ни гроша за душой… Надо же и ей заработать на ярмарке на свою долю!..
В следующей комнате
шла игра с той молчаливой торжественностью, с какой играют
только завзятые игроки, игроки по призванию.
Привалов действительно приехал в Гарчики после процесса Виктора Васильича и вместе с известием об его оправдании привез переданную ему Веревкиным новость о намерении последнего «
пойти в семена». О предложении Веревкина Привалов пока рассказал
только одной Надежде Васильевне, которая уже сама рассказала все Нагибину.
— Устрой, господи, все на пользу! — крестился старик. — На что лучше… Николай-то Иваныч золотая душа, ежели его в руках держать. Вере-то Васильевне, пожалуй, трудновато будет совладать с им на первых порах…
Только же и слово сказал: «в семена
пойду!» Ах ты, господи батюшко!
— Ну, твое счастье… Прежде старики сами выбирали женихов детям да невест, а нынче
пошло уж другое. Тебе лучше знать, что тебе нравится;
только не ошибись…
Веревкин никак не мог догадаться, куда они приехали, но с удовольствием
пошел в теплую избу, заранее предвкушая удовольствие выспаться на полатях до седьмого пота. С морозу лихо спится здоровому человеку, особенно когда он отломает верст полтораста. Пока вытаскивались из экипажа чемоданы и наставлялся самовар для гостей, Веревкин, оглядывая новую избу, суетившуюся у печки хозяйку, напрасно старался решить вопрос, где они.
Только когда в избу вошел Нагибин, Веревкин догадался, что они в Гарчиках.