Неточные совпадения
— Ты уж не обессудь нас на нашем угощенье, — заговорила Марья Степановна, наливая гостю щей; нужно
заметить, что своими щами Марья Степановна гордилась
и была глубоко уверена, что
таких щей никто не умеет варить, кроме Досифеи.
— Это, мама, только
так кажется, —
заметила Надежда Васильевна. —
И прежде было много дурных людей,
и нынче есть хорошие люди…
— Сергей Александрыч… Сергей Александрыч с Константином Васильичем все книжки читали, поэтому из них можно
и крупы
и муки
намолоть. Сережа-то
и маленьким когда был,
так зверьком
и выглядывал: то веревки из него вей, то хоть ты его расколи, — одним словом, приваловская кровь. А впрочем, кто его знает, может,
и переменился.
Марья Степановна решилась переговорить с дочерью
и выведать от нее, не было ли у них чего. Раз она
заметила, что они о чем-то
так долго разговаривали; Марья Степановна нарочно убралась в свою комнату
и сказала, что у нее голова болит: она не хотела мешать «божьему делу», как она называла брак. Но когда она заговорила с дочерью о Привалове, та только засмеялась, странно
так засмеялась.
— Да как вам сказать… У нее совсем особенный взгляд на жизнь, на счастье. Посмотрите, как она сохранилась для своих лет, а между тем сколько она пережила…
И заметьте, она никогда не пользовалась ничьей помощью. Она очень горда, хотя
и выглядит
такой простой.
Агриппина Филипьевна посмотрела на своего любимца
и потом перевела свой взгляд на Привалова с тем выражением, которое говорило: «Вы уж извините, Сергей Александрыч, что Nicolas иногда позволяет себе
такие выражения…» В нескольких словах она дала
заметить Привалову, что уже кое-что слышала о нем
и что очень рада видеть его у себя; потом сказала два слова о Петербурге, с улыбкой сожаления отозвалась об Узле, который, по ее словам, был уже на пути к известности, не в пример другим уездным городам.
— Мне не нравится в славянофильстве учение о национальной исключительности, —
заметил Привалов. — Русский человек, как мне кажется, по своей славянской природе, чужд
такого духа, а наоборот, он всегда страдал излишней наклонностью к сближению с другими народами
и к слепому подражанию чужим обычаям… Да это
и понятно, если взять нашу историю, которая есть длинный путь ассимиляции десятков других народностей. Навязывать народу то, чего у него нет, —
и бесцельно
и несправедливо.
Привалов издали еще услышал какой-то странный крик, будто где-нибудь ссорились бабы; крикливые, высокие ноты
так и лезли в ухо.
Заметив вопросительный взгляд Привалова, Половодов с спокойной улыбкой проговорил...
Как искусный дипломат, он начал с самых слабых мест
и сейчас же затушевал их целым лесом цифровых данных; были тут целые столбцы цифр, средние выводы за трехлетия
и пятилетия, сравнительные итоги приходов
и расходов, цифровые аналогии,
сметы, соображения, проекты; цифры
так и сыпались, точно Ляховский задался специальной целью наполнить ими всю комнату.
В первую минуту Привалов почувствовал себя
так неловко, что решительно не знал, как ему себя держать, чтобы не выдать овладевшего им волнения. Лоскутов, как всегда, был в своем ровном, невозмутимом настроении
и, кажется, совсем не
замечал Привалова.
Зося хотя
и не отказывалась давать советы Альфонсу Богданычу, но у нее на душе совсем было не то. Она редко выходила из своей комнаты
и была необыкновенно задумчива.
Такую перемену в характере Зоси раньше всех
заметил, конечно, доктор, который не переставал осторожно наблюдать свою бывшую ученицу изо дня в день.
Зося сделалась необыкновенно внимательна в последнее время к Надежде Васильевне
и часто заезжала навестить ее, поболтать или увезти вместе с собой кататься.
Такое внимание к подруге было тоже новостью,
и доктор не мог не
заметить, что во многом Зося старается копировать Надежду Васильевну, особенно в обстановке своей комнаты, которую теперь загромоздила книгами, гравюрами серьезного содержания
и совершенно новой мебелью, очень скромной
и тоже «серьезной».
Скоро он увидал знакомый профиль
и эту гордую умную голову, которая
так хорошо была поставлена на плечах, как это можно
заметить только у античных статуй.
Пользуясь хорошим расположением хозяина, Бахарев
заметил, что он желал бы переговорить о деле, по которому приехал. При одном слове «дело» Ляховский весь изменился, точно его ударили палкой по голове. Даже жалко было смотреть на него, —
так он съежился в своем кресле,
так глупо моргал глазами
и сделал
такое глупое птичье лицо.
— Если человек, которому я отдала все, хороший человек, то он
и так будет любить меня всегда… Если он дурной человек, — мне же лучше: я всегда могу уйти от него,
и моих детей никто не
смеет отнять от меня!.. Я не хочу лжи, папа… Мне будет тяжело первое время, но потом все это пройдет. Мы будем жить хорошо, папа… честно жить. Ты увидишь все
и простишь меня.
— Мир дому сему, — крикнул поп Савел еще под окошком. — У меня сегодня в голове
такая мельница
мелет… А я уж поправился, стомаха ради
и частых недуг!..
Привалов поставил карту — ее убили, вторую — тоже, третью — тоже. Отсчитав шестьсот рублей, он отошел в сторону. Иван Яковлич только теперь его
заметил и поклонился с какой-то больной улыбкой; у него на лбу выступали капли крупного пота, но руки продолжали двигаться
так же бесстрастно, точно карты сами собой падали на стол.
— Хорошо, беспременно приду, старый хрен.
Так и скажи барину, что,
мол, барин придет, ежели его отпустит барыня…
— Они встали; пожалуйте, Василий Назарыч, — говорил Нагибин, появляясь в дверях. — Я сказал им, что приведу
такого гостя,
такого гостя, о каком они
и думать не
смеют. Сначала не поверили, а потом точно даже немножко испужались…
Господам, разумеется, это не пристало, и они от этого сейчас в сторону; да и где им с этим татарином сечься, он бы, поганый, их всех перебил. А у моего ремонтера тогда уже и денег-то не очень густо было, потому он в Пензе опять в карты проигрался, а лошадь ему, я вижу, хочется. Вот я его сзади дернул за рукав, да и говорю:
так и так, мол, лишнего сулить не надо, а что хан требует, то дайте, а я с Савакиреем сяду потягаться на мировую. Он было не хотел, но я упросил, говорю:
Неточные совпадения
Городничий. Вам тоже посоветовал бы, Аммос Федорович, обратить внимание на присутственные места. У вас там в передней, куда обыкновенно являются просители, сторожа завели домашних гусей с маленькими гусенками, которые
так и шныряют под ногами. Оно, конечно, домашним хозяйством заводиться всякому похвально,
и почему ж сторожу
и не завесть его? только, знаете, в
таком месте неприлично… Я
и прежде хотел вам это
заметить, но все как-то позабывал.
Аммос Федорович. Помилуйте, как можно!
и без того это
такая честь… Конечно, слабыми моими силами, рвением
и усердием к начальству… постараюсь заслужить… (Приподымается со стула, вытянувшись
и руки по швам.)Не
смею более беспокоить своим присутствием. Не будет ли какого приказанья?
Почтмейстер.
Так точно-с. (Встает, вытягивается
и придерживает шпагу.)Не
смея долее беспокоить своим присутствием… Не будет ли какого замечания по части почтового управления?
Городничий. Да я
так только
заметил вам. Насчет же внутреннего распоряжения
и того, что называет в письме Андрей Иванович грешками, я ничего не могу сказать. Да
и странно говорить: нет человека, который бы за собою не имел каких-нибудь грехов. Это уже
так самим богом устроено,
и волтерианцы напрасно против этого говорят.
Анна Андреевна.
Так вы
и пишете? Как это должно быть приятно сочинителю! Вы, верно,
и в журналы
помещаете?