Неточные совпадения
Верочка нехотя вышла из комнаты. Ей до смерти хотелось
послушать, что будет рассказывать Хиония Алексеевна. Ведь она всегда привозит с собой целую кучу рассказов и новостей, а тут еще сама сказала, что ей «очень и очень нужно видеть Марью Степановну». «Этакая мамаша!» — думала
девушка, надувая и без того пухлые губки.
Привалов плохо
слушал Марью Степановну. Ему хотелось оглянуться на Надежду Васильевну, которая шла теперь рядом с Васильем Назарычем.
Девушка поразила Привалова, поразила не красотой, а чем-то особенным, чего не было в других.
Василий Назарыч рассказал дочери последние известия о положении приваловского наследства и по этому случаю долго припоминал разные эпизоды из жизни Гуляевых и Приваловых.
Девушка внимательно
слушала все время и проговорила...
— Ты сиди пока здесь и
слушай, — просила
девушка, — я боюсь, чтобы с папой не сделалось дурно… Понял? Чуть что, сейчас же скажи мне.
—
Послушайте… — едва слышно заговорила
девушка, опуская глаза. — Положим, есть такая
девушка, которая любит вас… а вы считаете ее пустой, светской барышней, ни к чему не годной. Что бы вы ответили ей, если бы она сказала вам прямо в глаза: «Я знаю, что вы меня считаете пустой
девушкой, но я готова молиться на вас… я буду счастлива собственным унижением, чтобы только сметь дышать около вас».
—
Послушайте, доктор, ведь я не умру?.. — шептала Зося, не открывая глаз. — Впрочем, все доктора говорят это своим пациентам… Доктор, я была дурная
девушка до сих пор… Я ничего не делала для других… Не дайте мне умереть, и я переменюсь к лучшему. Ах, как мне хочется жить… доктор, доктор!.. Я раньше так легко смотрела на жизнь и людей… Но жизнь так коротка, — как жизнь поденки.
Неточные совпадения
Он видел, что старик повар улыбался, любуясь ею и
слушая ее неумелые, невозможные приказания; видел, что Агафья Михайловна задумчиво и ласково покачивала головой на новые распоряжения молодой барыни в кладовой, видел, что Кити была необыкновенно мила, когда она, смеясь и плача, приходила к нему объявить, что
девушка Маша привыкла считать ее барышней и оттого ее никто не
слушает.
И вот ввели в семью чужую… // Да ты не
слушаешь меня…» — // «Ах, няня, няня, я тоскую, // Мне тошно, милая моя: // Я плакать, я рыдать готова!..» — // «Дитя мое, ты нездорова; // Господь помилуй и спаси! // Чего ты хочешь, попроси… // Дай окроплю святой водою, // Ты вся горишь…» — «Я не больна: // Я… знаешь, няня… влюблена». // «Дитя мое, Господь с тобою!» — // И няня
девушку с мольбой // Крестила дряхлою рукой.
Держась за верх рамы,
девушка смотрела и улыбалась. Вдруг нечто, подобное отдаленному зову, всколыхнуло ее изнутри и вовне, и она как бы проснулась еще раз от явной действительности к тому, что явнее и несомненнее. С этой минуты ликующее богатство сознания не оставляло ее. Так, понимая,
слушаем мы речи людей, но, если повторить сказанное, поймем еще раз, с иным, новым значением. То же было и с ней.
— Ax, жаль-то как! — сказал он, качая головой, — совсем еще как ребенок. Обманули, это как раз.
Послушайте, сударыня, — начал он звать ее, — где изволите проживать? —
Девушка открыла усталые и посоловелые глаза, тупо посмотрела на допрашивающих и отмахнулась рукой.
Раскольников приостановился рядом с двумя-тремя слушателями,
послушал, вынул пятак и положил в руку
девушке.