Дом представлял из себя великолепную развалину: карнизы обвалились, крыша проржавела и отстала во многих местах от стропил целыми полосами; массивные колонны давно облупились, и сквозь отставшую штукатурку выглядывали обсыпавшиеся кирпичи;
половина дома стояла незанятой и печально смотрела своими почерневшими окнами без рам и стекол.
Неточные совпадения
Центром всего
дома, конечно, была гостиная, отделанная с трактирной роскошью; небольшой столовой она соединялась непосредственно с
половиной Заплатиных, а дверью — с теми комнатами, которые по желанию могли служить совершенно отдельным помещением или присоединяться к зале.
Внутри бахаревский
дом делился на две
половины, у которых было по отдельному подъезду.
Хиония Алексеевна замахала руками, как ветряная мельница, и скрылась в ближайших дверях. Она, с уверенностью своего человека в
доме, миновала несколько комнат и пошла по темному узкому коридору, которым соединялись обе
половины. В темноте чьи-то небольшие мягкие ладони закрыли глаза Хионии Алексеевны, и девичий звонкий голос спросил: «Угадайте кто?»
Сейчас за столовой началась
половина Марьи Степановны, и Привалов сразу почувствовал себя как
дома.
— Нет, постой. Это еще только одна
половина мысли. Представь себе, что никакого миллионера Привалова никогда не существовало на свете, а существует миллионер Сидоров, который является к нам в
дом и в котором я открываю существо, обремененное всеми человеческими достоинствами, а потом начинаю думать: «А ведь не дурно быть madame Сидоровой!» Отсюда можно вывести только такое заключение, что дело совсем не в том, кто явится к нам в
дом, а в том, что я невеста и в качестве таковой должна кончить замужеством.
Начать с того, что теперь
дом резко разделялся на две
половины:
половину Марьи Степановны и
половину Василья Назарыча.
С этого времени и произошло разделение бахаревского
дома на две
половины: Марья Степановна в этой форме заявила свой последний и окончательный протест.
Даже старицам, начетчицам, странницам и разным божьим старушкам Верочка всегда была рада, потому что вместе с ними на
половину Марьи Степановны врывалась струя свежего воздуха, приносившая с собой самый разнообразный запас всевозможных напастей, болей и печалей, какими изнывал мир за пределами бахаревского
дома.
Единственным живым местом во всем
доме была та
половина, которую занимал Ляховский, да еще большой флигель, где помещалась контора; оранжерея и службы были давно обращены в склады водки и спирта.
Отдельная комната для старшей дочери была самым обидным новшеством для Марьи Степановны и, как бельмо, всегда мозолила ей глаза. Она никогда не заглядывала сюда, как и на
половину мужа. У Верочки не было своей комнаты, да она и не нуждалась в ней, околачиваясь по всему
дому.
Собственно,
дом был разделен на две
половины: Ляховские остались в своем старом помещении, а Приваловы заняли новое.
Прежние знакомые Зоси остались все те же и только с
половины Ляховского перекочевали на
половину Привалова; Половодов, «Моисей», Лепешкин, Иван Яковлич чувствовали себя под гостеприимной приваловской кровлей как
дома.
Привалов привез брата в Узел и отвел ему несколько комнат в
доме, на прежней
половине Ляховских.
…Восемь лет спустя, в другой
половине дома, где была следственная комиссия, жила женщина, некогда прекрасная собой, с дочерью-красавицей, сестра нового обер-полицмейстера.
— Вот здесь я деловой человек, — объяснил Стабровский, показывая Луковникову свой кабинет. — Именно таким вы меня знали до сих пор. Сюда ко мне приходят люди, которые зависят от меня и которые завидуют мне, а вот я вам покажу другую
половину дома, где я самый маленький человек и сам нахожусь в зависимости от всех.
Но особенно крепко захватил и потянул меня к себе нахлебник Хорошее Дело. Он снимал в задней
половине дома комнату рядом с кухней, длинную, в два окна — в сад и на двор.
Неточные совпадения
Ранним утром выступил он в поход и дал делу такой вид, как будто совершает простой военный променад. [Промена́д (франц.) — прогулка.] Утро было ясное, свежее, чуть-чуть морозное (дело происходило в
половине сентября). Солнце играло на касках и ружьях солдат; крыши
домов и улицы были подернуты легким слоем инея; везде топились печи и из окон каждого
дома виднелось веселое пламя.
Как это ни странно может показаться, но Константин Левин был влюблен именно в
дом, в семью, в особенности в женскую
половину семьи Щербацких.
Дома Кузьма передал Левину, что Катерина Александровна здоровы, что недавно только уехали от них сестрицы, и подал два письма. Левин тут же, в передней, чтобы потом не развлекаться, прочел их. Одно было от Соколова, приказчика. Соколов писал, что пшеницу нельзя продать, дают только пять с
половиной рублей, а денег больше взять неоткудова. Другое письмо было от сестры. Она упрекала его за то, что дело ее всё еще не было сделано.
— Нет, ты мне всё-таки скажи… Ты видишь мою жизнь. Но ты не забудь, что ты нас видишь летом, когда ты приехала, и мы не одни… Но мы приехали раннею весной, жили совершенно одни и будем жить одни, и лучше этого я ничего не желаю. Но представь себе, что я живу одна без него, одна, а это будет… Я по всему вижу, что это часто будет повторяться, что он
половину времени будет вне
дома, — сказала она, вставая и присаживаясь ближе к Долли.
— Славная у тебя лошадь! — говорил Азамат. — Если бы я был хозяин в
доме и имел табун в триста кобыл, то отдал бы
половину за твоего скакуна, Казбич!