Неточные совпадения
Полинявшие дорогие ковры на полу, резная старинная мебель красного дерева, бронзовые люстры и канделябры, малахитовые вазы и мраморные столики по углам, старинные столовые часы из матового серебра, плохие картины в дорогих рамах, цветы на окнах и лампадки
перед образами старинного письма — все
это уносило его во времена детства, когда он был своим человеком в
этих уютных низеньких комнатах.
— Папа, пожалей меня, — говорила девушка, ласкаясь к отцу. — Находиться в положении вещи, которую всякий имеет право приходить осматривать и приторговывать… нет, папа,
это поднимает такое нехорошее чувство в душе! Делается как-то обидно и вместе с тем гадко… Взять хоть сегодняшний визит Привалова: если бы я не должна была являться
перед ним в качестве товара, которому только из вежливости не смотрят в зубы, я отнеслась бы к нему гораздо лучше, чем теперь.
Когда,
перед сватовством, жениху захотелось хоть издали взглянуть на будущую подругу своей жизни,
это позволили ему сделать только в виде исключительной милости, и то при таких условиях: жениха заперли в комнату, и он мог видеть невесту только в замочную скважину.
Когда его повозка остановилась
перед крыльцом гуляевского дома, больной старик открыл глаза и проговорил: «
Это Вася приехал…» Собственно, старик не был даже болен, и по его наружности нельзя было заключить об опасности.
Хиония Алексеевна произносила
этот монолог
перед зеркалом, откуда на нее смотрело испитое, желтое лицо с выражением хищной птицы, которой неожиданно попала в лапы лакомая добыча. Погрозив себе пальцем, почтенная дама проговорила...
— Знаю, что острижете, — грубо проговорил Лепешкин, вынимая толстый бумажник. — Ведь у тебя голова-то, Иван Яковлич, золотая, прямо сказать, кабы не дыра в ней… Не стоял бы ты на коленях
перед мужиком, ежели бы
этих своих глупостев с женским полом не выкидывал. Да… Вот тебе деньги, и чтобы завтра они у меня на столе лежали. Вот тебе мой сказ, а векселей твоих даром не надо, — все равно на подтопку уйдут.
— Именно? — повторила Надежда Васильевна вопрос Лоскутова. — А
это вот что значит: что бы Привалов ни сделал, отец всегда простит ему все, и не только простит, но последнюю рубашку с себя снимет, чтобы поднять его.
Это слепая привязанность к фамилии, какое-то благоговение
перед именем… Логика здесь бессильна, а человек поступает так, а не иначе потому, что так нужно. Дети так же делают…
Но
эта политика не обманула Привалова: он чутьем понял, что Марья Степановна именно
перед ним не хочет выказать своей слабости, потому что недовольна им и подозревает в чем-то.
Со стороны
этот люд мог показаться тем сбродом, какой питается от крох, падающих со стола господ, но староверческие предания придавали
этим людям совсем особенный тон: они являлись чем-то вроде хозяев в бахаревском доме, и сама Марья Степановна
перед каждым кануном отвешивала им земной поклон и покорным тоном говорила: «Отцы и братия, простите меня, многогрешную!» Надежде Васильевне не нравилось
это заказное смирение, которым прикрывались те же недостатки и пороки, как и у никониан, хотя по наружному виду от
этих выдохшихся обрядов веяло патриархальной простотой нравов.
—
Это, голубчик, исключительная натура, совершенно исключительная, — говорил Бахарев про Лоскутова, — не от мира сего человек… Вот я его сколько лет знаю и все-таки хорошенько не могу понять, что
это за человек. Только чувствуешь, что крупная величина
перед тобой. Всякая сила дает себя чувствовать.
— Да ведь он у вас был не один десяток раз, и все-таки из
этого ничего не вышло, а теперь он
передал все дело мне и требует, чтобы все было кончено немедленно. Понимаете, Игнатий Львович: не-мед-лен-но… Кажется, уж будет бобы-то разводить. Да Привалова и в городе нет совсем, он уехал на мельницу.
Бахарев вышел из кабинета Ляховского с красным лицом и горевшими глазами:
это было оскорбление, которого он не заслужил и которое должен был перенести. Старик плохо помнил, как он вышел из приваловского дома, сел в сани и приехал домой. Все промелькнуло
перед ним, как в тумане, а в голове неотступно стучала одна мысль: «Сережа, Сережа… Разве бы я пошел к
этому христопродавцу, если бы не ты!»
— Папа, милый… прости меня! — вскрикнула она, кидаясь на колени
перед отцом. Она не испугалась его гнева, но
эти слезы отняли у нее последний остаток энергии, и она с детской покорностью припала своей русой головой к отцовской руке. — Папа, папа… Ведь я тебя вижу, может быть, в последний раз! Голубчик, папа, милый папа…
Из приваловского дома Хина, конечно, не ушла, а как ни в чем не бывало явилась в него на другой же день после своей размолвки с Приваловым. Хозяину ничего не оставалось, как только по возможности избегать
этой фурии, чтобы напрасно не подвергать нареканиям и не отдавать в жертву городским сплетням ни в чем не повинные женские имена, а с другой — не восстановлять против себя Зоси. Хиония Алексеевна в случае изгнания, конечно, не остановилась бы ни
перед чем.
Сам Привалов не хотел заговаривать о своей новой жизни, потому что, раз,
это было слишком тяжело, а второе — ему совсем не хотелось раскрывать
перед Костей тайны своей семейной жизни.
Этот карточный турнир сосредоточил на себе общее внимание, и, как военные бюллетени, шепотом
передавали технические фразы: «У Ивана Яковлича заколодило…
И не то чтобы выслуживался или заискивал
перед богатым мужиком, как
это делают другие, нет, уж натура у
этого Веревкина была такая.
Ведь мир —
это строго гармоническое целое, с числовым основанием, и ничто так не
передает гармонические сочетания, как музыка.
Неточные совпадения
Г-жа Простакова. Без наук люди живут и жили. Покойник батюшка воеводою был пятнадцать лет, а с тем и скончаться изволил, что не умел грамоте, а умел достаточек нажить и сохранить. Челобитчиков принимал всегда, бывало, сидя на железном сундуке. После всякого сундук отворит и что-нибудь положит. То-то эконом был! Жизни не жалел, чтоб из сундука ничего не вынуть.
Перед другим не похвалюсь, от вас не потаю: покойник-свет, лежа на сундуке с деньгами, умер, так сказать, с голоду. А! каково
это?
"Было чего испугаться глуповцам, — говорит по
этому случаю летописец, — стоит
перед ними человек роста невеликого, из себя не дородный, слов не говорит, а только криком кричит".
Наконец он не выдержал. В одну темную ночь, когда не только будочники, но и собаки спали, он вышел, крадучись, на улицу и во множестве разбросал листочки, на которых был написан первый, сочиненный им для Глупова, закон. И хотя он понимал, что
этот путь распубликования законов весьма предосудителен, но долго сдерживаемая страсть к законодательству так громко вопияла об удовлетворении, что
перед голосом ее умолкли даже доводы благоразумия.
И, сказав
это, вывел Домашку к толпе. Увидели глуповцы разбитную стрельчиху и животами охнули. Стояла она
перед ними, та же немытая, нечесаная, как прежде была; стояла, и хмельная улыбка бродила по лицу ее. И стала им
эта Домашка так люба, так люба, что и сказать невозможно.
Этого мало: в первый же праздничный день он собрал генеральную сходку глуповцев и
перед нею формальным образом подтвердил свои взгляды на администрацию.